По большому льду. Северный полюс

25 марта 1909 года. Настоящим удостоверяю, что я повернул назад от этого пункта вместе с третьей вспомогательной партией, а командир Пири продолжает продвигаться на север во главе партии из девяти человек с семью нартами со стандартными грузами и шестьюдесятью собаками. И люди и собаки в отличном состоянии. Предполагается, что капитан с четвертой и последней вспомогательной партией сделает еще пять переходов и после этого повернет обратно. Широтное наблюдение проводил 22 марта и еще одно сегодня, 25 марта. Копию записей моих наблюдений и расчетов прилагаю. Результаты получены следующие: в полдень, 22 марта, 85°48' северной широты.

В полдень, 25 марта, 86°38' северной широты.

Расстояние, пройденное за три перехода, составляет 50 минут широты, в среднем шестнадцать и две трети морских миль за один переход. Погода прекрасная. Дорога хорошая и с каждым днем становится все лучше.

Росс Г. Марвин, Колледж гражданского строительства, Корнелльский университет

С тяжелым сердцем отправлялся я в свою каюту на «Рузвельте». Несмотря на сопровождавшее нас на обратном пути везение, смерть Марвина еще раз напомнила об опасности, которой все мы подвергались: во время этого путешествия то один, то другой из нас оказывался в водах полыньи.

Несмотря на удрученность, вызванную гнетущей новостью о судьбе Марвина, в течение суток после возвращения я чувствовал себя так же бодро, как обычно, и, если бы это понадобилось, готов был снова прокладывать путь. Но в конце суток наступила реакция – результат резкого изменения диеты и условий окружающей среды, следствие бездеятельности после постоянного физического напряжения. Конечно, этого и следовало ожидать: теперь у меня не было ни сил, ни желаний что-либо делать. Я не мог проснуться, чтобы поесть и не мог перестать есть, чтобы лечь поспать. Мой зверский аппетит не был результатом голода или скудного питания: на обратном пути от полюса пищи было более чем достаточно, по-видимому, это происходило оттого, что корабельная пища не была так же сытна как пеммикан, и мне казалось, я никак не могу наесться, никак не могу удовлетворить свой аппетит. Однако, зная, что переедать не стоит, я довольствовался тем, что ел понемногу, но часто.

Как это ни удивительно, но в этот раз у нас не отекали ноги, и через 3–4 дня мы все стали чувствовать себя, как обычно. Рассматривая фотоснимки эскимосов до и после санного похода, читатель, может быть, лучше уяснит, насколько велико было напряжение сил, которое мы испытали за время похода к полюсу и обратно, и представит себе нашу повседневную жизнь – изматывающий душу тяжкий труд на пределе сил и возможностей, который воспринимался нами как часть рутинной работы, необходимой для достижения цели.

Одной из первоочередных задач после возвращения на судно и восстановления режима сна была раздача наград служивших нам верой и правдой эскимосов. Всем им были выделены винтовки, патроны, ружья и заряды для ружей, топоры, ножи и прочее; и они радовались этим подаркам, как дети, которые получили несметное количество игрушек. Из всех вещей, которыми я в разное время их наделял, самыми ценными для них оказались подзорные трубы: ими можно было пользоваться на охоте, высматривая дичь на большом расстоянии. Те четверо, что дошли со мной до полюса, получили к тому же от меня вельботы, палатки и другие сокровища, но позже, когда я доставлял их к месту жительства на побережье Гренландии, которое лежало на пути следования «Рузвельта» на юг.

Глава XXXV. Последние дни на мысе Шеридан