По чунским порогам

Изо всех сил мы налегли на весла, стремясь пересечь реку наискось прежде, чем переплывут ее сохатые. Река здесь была не очень широкой, но и мы работали веслами, не жалея сил. Становилось уже очевидным, что замысел наш — отрезать путь сохатым от правого берега — удастся. Я видел, как, вытянув горбатую морду и блестя немигающими глазами, передний сохатый стремился преодолеть оставшееся до берега расстояние. Второй — значительно отстал. Частенько он даже окунался мордой в воду. Я понял: да это же самка с детенышем!

На ходу я крикнул Мише:

— Лосенок!

Миша не понял и резко затормозил веслами. Этого оказалось достаточным, чтобы самка проскочила между лодкой и берегом. Минуту спустя она стояла уже на камнях, потом отряхнулась и, не оглядываясь, широким махом пошла в гору. Лосенок от нее отстал. Лодка преграждала ему путь, и он поплыл вниз по течению. Мы легко шли с ним наравне, постепенно отгоняя его все дальше от берега.

Так, пройдя несколько километров, мы вернули лосенка к левому берегу, с которого он вместе с матерью поплыл вначале. Лосенок очень устал. Не требовалось с нашей стороны больших усилий, чтобы заставить его плыть туда, куда мы хотели.

— Стреляй! — в азарте крикнул Миша.

— Зачем? Поймаем живым…

И вот мы оказались совсем вблизи берега.

— Выскочит и уйдет… — ерзая на сиденье, без конца повторял Миша.

— Ничего… Я его сейчас… А ну, нажми…

Лосенок коснулся ногами дна, но в тот же миг и лодка приблизилась вплотную к нему. Не сознавая, что делаю, я ухватил лосенка за шею. Он рванулся и вытащил меня из лодки. Но я не выпустил его, несмотря на то, что лосенок в воде оказался очень скользким. Так, в обнимку, мы с ним и побежали на берег. Точнее, побежал только лосенок, а я плыл сбоку, не будучи в состоянии встать ногами на дно.

Все это произошло очень быстро, гораздо быстрее, чем можно рассказать. В тот момент я даже не понимал, куда меня тащит лосенок: в реку или на сушу. Перед глазами мелькали деревья, вода, небо… Наконец я понял, что мы с лосенком — на сухом берегу и врезались с размаху в густой куст тонкого тальника. Запутавшись в нем, лосенок споткнулся, упал на передние ноги, а я повалился ему на спину, и вот он оказался в моей власти.

Откуда-то сразу появился Миша. Он схватил лосенка за задние ножки, дернул, и лосенок лег пластом на землю. Я слышал, как тонко и часто стучит его сердце, как он испуганно дышит, иногда замирая от страха, — и не знал, что же дальше делать с ним… Погладил рукой по еще мокрой, рыжей шерстке, потеребил тонкие, упругие уши, оглянулся на Мишу. Тот тоже в недоумении рассматривал лосенка.

— Связать его, что ли? — нерешительно спросил я.

— Резать не надо, — сурово сказал Миша.

— Да я не резать. Не связанного не унесем.

— А куда его нести?

— В лодку!

— Зачем?

Действительно, зачем?

И мы опять принялись гладить и ласкать лосенка. Он теперь лежал, уже не сопротивляясь, безвольно вытянув тонкие ножки, а глаза, черные, как угли, смотрели жалобно-жалобно…

— Давай отпустим? — сказал я Мише.

— Отпустим, — согласился он.

Мы отошли в сторону. Лосенок быстро вскочил на ноги, прыгнул раз, другой, и остановился. Повернул к нам голову, словно к чему-то прислушиваясь, — мы замерли, не шевелясь, — и тихонько пошел в гору. Рыжая спина его долго мелькала среди кустов ольховника.

— Как ты думаешь, Сережа, — спросил меня Миша, когда мы с ним снова уселись в лодку и оттолкнулись от берега, — лосенок найдет свою мать?

— Конечно, найдет. Да она и сама его обязательно разыщет.

— Как она его найдет? — с сомнением оказал Миша. — Если бы они оба остались на одном берегу, а теперь — между ними река. На воде следы теряются. Зря мы гонялись за лосенком. Это все ты.

— И ты — тоже.

— Я бы один не погнался.

— И я бы один не погнался.

Сердито засопев, мы прекратили бесцельную перепалку.

Так, в молчании, мы выгреблись на середину реки. Вдруг Миша бросил весла.

— Гляди! — воскликнул он.

Я повернулся. Позади нас, поперек реки, пересекая ее от правого берега к левому, быстро двигался уже знакомый нам продолговатый черный предмет.

— А! Я тебе говорил! — торжествующе сказал я.

— Нет, это я тебе говорил! — не задерживаясь, ответил Миша.

Мы разом схватились за весла и запели веселую песню.

ПОДВОДНАЯ ЛОДКА

Уже вечерело, а Малеевой все не было.

Горы расступились, отодвинулись влево, справа потянулись луга. Мы — на середине не очень широкой здесь реки. По берегу идут с граблями две девушки.

— Здравствуйте! — кричу я им с лодки.

— Здорово, здорово! — откликаются с берега.

— Далеко до Малеевой?

— Я те дам — далеко.

— А что?

— Ишь ты, будто сам не знаешь?

— Откуда же мне знать, если я здесь первый раз?

— Первый? Откуда же это ты?

— Из Нижнеудинска.

— Из какого Нижнеудинска? Ишь, взял: из Нижнеудинска! Не ври ты, хотя не ври, — стыдит меня одна особенно задорная девушка. — Не ври, я ведь тебя знаю.

— Да откуда же вы меня знаете?

— А вот знаю. Только как тебя звать забыла.

— Сергей, — подсказываю я.

— А вот и не Сергей, ты опять врешь, косматый. Ты ведь из Кадареи.

— Ну, коли узнала, — делать нечего, сознаюсь. Только все-таки скажите: скоро ли Малеева?