По чунским порогам

Лесовозные дороги, как по линейке, в нескольких направлениях широкими полосами расчерчивали тайгу. Местами возле дороги лежали невывезенные кряжи. Они были такой величины, что мы вдвоем, вооружившись длинными вагами, не могли сдвинуть даже на сантиметр, а трактор зимой на прицепах возит их сразу по двадцать-тридцать штук. Услышав это, мы с еще большим почтением заглянули в гараж.

Вдоль берега реки владения лесопункта протянулись на несколько десятков километров. Какая это неощутимо малая величина в тайге, простирающейся на тысячи километров в любом направлении! Сколько еще нетронутых богатств! Сколько сокровищ тайги ждет руки советского человека! Но радостно, что первый шаг в чунскую тайгу промышленность уже сделала. Да какая промышленность: оснащенная по самому последнему слову техники!

На половине расстояния от Кадареи до Малеевой река круто повернула к югу. Правый берег, хотя и горист, но увалом сбегает к реке, левый — вовсе обрывист, узкая терраса вся завалена обломками скал. Справа — сосновый бор, слева — чахлый ельник, пихтач, лиственница. В падях краснеют частые островки малины.

Мы испробовали всякую ягоду, а малиной еще не лакомились. Но на реке гуляет резвый ветер, гонит боковой вал, лодку мотает не меньше, чем в порогах, а вдоль берега почти сплошные валуны, нельзя пристать и вылезти без риска разбить лодку. И мы плывем, с завистью поглядывая на малинники.

Наконец отдельные островки малины слились в один массив, и, как бы сжалившись над нами, ветер начал стихать. Еще немного — и новая удача: защищенная грядой камней открылась маленькая лагуна.

О вкусах, говорят, не спорят. Но мы спорили. И суть наших споров почти всегда, что касалось обеда, заключалась в одном: Миша был сторонником простых, натуральных обедов, я же — затейливых блюд. Не обошлось без спора и теперь.

— Ты понимаешь, какие прекрасные вареники получатся с малиной, — говорил я, сощипывая с кустов и бросая в котелок самые крупные и спелые ягоды.

— Ну вот, опять вареники, — морщился Миша, набивая малиной рот. — Надоели вареники.

— Хорошо, давай сделаем пироги и кисель.

— И пироги — тоже. Возиться с ними. Давай просто поедим ягоды с молоком.

— Без всякой обработки? — ужаснулся я.

— Ну, конечно. По крайней мере, витамины сохранятся.

— А на что тебе витамины?

— Как на что? Для здоровья.

— Ты не здоров? — участливо спросил я. — Что с тобой? Рахит или цинга?

— Для профилактики, — буркнул разозленный Миша. — И наконец, сырые ягоды вкуснее.

— Вкус-не-е? — заикаясь, переспросил я. — Вкуснее! Да для чего же тогда кулинария как наука существует?

— Кулинария не наука.

— Ну, искусство.

— И не искусство.

— А что же это такое?

— Предрассудок!..

В тихом ужасе я не нашелся, что ответить. Но все-таки настоял на своем.

Этот берег был теневой, холодный. Мы перебрались на противоположный, устроились на отличной площадке среди высоких сосен.

Тем временем небо прояснилось почти полностью. И только еще на горизонте ослепительно белой стеной стояли кучевые облака.

Весело пылал костер. Вареники с малиной уже лежали правильными рядками на полотенце, ожидая, когда закипит вода в котелке. Все остальное было готово.

Внезапно до нас донесся глухой неясный шум. Мы оглянулись. Что такое? Из-за хребта, с той стороны реки, быстро надвигалась клинообразная туча. Казалось, она пробила стену далеких кучевых облаков и теперь неслась, стремясь настигнуть какого-то своего небесного врага. Верхние слои тучи, серебристого цвета, тараня пространство, вытянулись, нижняя же часть, иссиня-черная, клубилась, как волны в порогах. И по мере приближения тучи шум усиливался. Надвигался ураган.

Прикрыв плащом вареники, мы бросились укреплять лодку. Но едва добежали, отвязали и перевели ее в безопасное место, под защиту кустов, — налетела буря. Мы побежали обратно.

За рекой стоял невообразимый хаос. Падали деревья, то в одиночку, то враз несколько, с треском, с грохотом, с протяжным скрипом. Листья и хвоя кружились в воздухе и летели сюда, к нам, через реку. Лес ходил ходуном, как в открытом поле спелая рожь. А потом ураган спустился к реке и погнал ее поперек одним сплошным валом, срывая с вершины гребня клочья пены. Вал докатился до нашего берега, ударился, отскочил и раздробился на отдельные волны. В тот же миг ветер рванул кусты, замотал, завертел их и бросился в глубь бора, корежа деревья теперь уже на нашей стороне.

Мы не смогли устоять на ногах, упали ничком на землю, но ветер подхватил и покатил нас, как обмолоченные снопы. Мелькнули плащ и полотенце, уносимые ураганом. С полотенца, как крупный град, падали вареники. Вдогонку за полотенцем полетела с головы моя шляпа. Треск ломающихся деревьев слился с рокотом бьющейся о берег реки. Туча, черная, как ночь, кипящей лавиной нависла над нами. Сзади нее тащилась по земле зловещая серая коса…

Минута — и настоящий град, величиной почти с вареники, со свистом и шипеньем застегал по воде, а потом и по нашим спинам. И сразу ветер стих, крутясь, отвесно падали на землю сорванные листья, и только где-то вдали еще глухо гудел уходящий ураган.