По чунским порогам

Подкрепив в Петропавловском свои продовольственные запасы, мы отправились дальше, планируя остановку на устье речки Джептукеи. Было еще светло, когда мы подплыли к ней. Увы! Речка оказалась далеко не так хороша, как ее название. Она впадает в Чуну среди низких заливных лугов, вся в густых тальниках, населенных чудовищно крупными комарами. Дров нет. Прощай, Джептукея! Невдалеке на левом берегу виден бор.

Заканчивая чаепитие, мы «облегченно» вздохнули: предсказание Гали сбывалось — накрапывал дождик. Давненько он, сердечный, нас не мочил. Ночуя последнее время под открытым небом, мы не раскрывали лодку и теперь с грустью установили, что корье у нас все изломалось и можно из него сделать балаган разве что для котенка. Тогда мы натянули простыни, воображая, что это палатка. Однако пылкая фантазия сразу угасла, как только за воротники полилась холодная вода.

— И когда нас перестанут мочить дожди? — уныло спросил я, усаживаясь поближе к костру (все-таки хоть сыро, но тепло).

— Снег пойдет, и перестанут, — бесстрастно откликнулся Миша.

— До снега далеко.

— До Енисейска тоже не близко.

— Сегодня только четвертое августа.

— А в Нижнеудинске было двадцать седьмое июня.

— Ну и что же? Поедем быстрее, будем грести.

— Нет уж. Пусть меня на дню семьсот семьдесят раз мочит дождь, а грести я не буду, — снимая рубашку и выкручивая ее, ответил Миша. — Для чего тогда течение в речке устроено?

А наутро, когда мы поплыли дальше, к Кондратьевой, оказалось, что течение здесь «устроено» очень тихое. Давно ли были пороги, а тут река — опять что озеро: берега поросли ситником и осокой, местами плавает тина. И снова пошли луга и березники и реже — сосновый бор. Ощущение такое, будто мы возвращаемся вспять к Нижнеудинску.

В Кондратьевой нас, оказывается, тоже ждали. Право, «чирочное радио» работает не хуже сложных установок.

Как и повсюду, здесь непременная встреча с колхозниками в клубе. Длительная и задушевная беседа. Потом хождение «в гости». Последним зазвал нас к себе счетовод колхоза и наговорил нам столько о знаменитом пустоплесье, что мы рты разинули. Порогами он нас не удивил: мы и так знали, что на пустоплесье их пять, зато все остальное походило на сказку.

— Ну, там что вам? — говорил счетовод, размахивая руками. — Там у вас мяса и рыбы будет невпроед. Плывите ближе к берегу, а глухари там прямо над водой на деревьях сидят — стреляй из лодки. В день сколько захочешь, столько и настрелять можешь. Рябчиков люди прямо палкой сшибают. И сохатых там тоже пропасть. Пока проплывете пустоплесье — не менее семи увидите. Да нет, никак не менее семи. Если, скажем, рыбы, так там удочкой по пяти пудов в день налавливают, а если сеть поставить, так нет, вдвоем вы никак не вытащите. И не думайте. Хоть сразу тетиву режь. Ну, ягода если или орехи… Да грязи у нас в деревне в дождь бывает меньше, чем на пустоплесье ягоды! Да! А с орехами вы знаете что? В сильный ветер ходить по тайге нельзя, захлещет шишками. Обрываются вот такие здоровенные, как пудовые каменья сверху падают, угодит в глаз — и кончен, заказывай стеклянный.

Мы верили и не верили. Но счетовод так убедительно говорил все это, что мы поколебались: а кто его знает — тайга ведь. Пусть даже впятеро соврал, и то пуд рыбы в день и десяток глухарей обеспечен. Впроголодь жить не придется, а соль у нас с собой есть…

За Кадареей — еще ниже Кондратьевой — в ельнике мы заготовили свежего корья и ввели «чрезвычайный закон»: выносить кору на берег во время ночевок и утром обратно складывать в лодку с величайшей осторожностью. За нарушение карать нарядом на заготовку дров вне очереди. Этот закон был необходим: кора уже присыхала к деревьям, и отдирать ее становилось все труднее. Через неделю-другую присохнет совсем — осень — и что тогда?

Сразу же за Кондратьевой нас снова окружили леса. Бескрайние массивы ценнейшей породы сосны. Все лучшие сорта сырья для приенисейских северных лесозаводов заготовляются здесь, в бассейне реки Ангары и ее притоков — Чуны и Оны. Сотни тысяч кубометров ежегодно. Запасы же древостоя неиссякаемы. Здесь можно готовить миллионы кубометров.

Невдалеке от Кадареи на левом берегу Чуны расположился механизированный лесозаготовительный пункт.

Нам очень хотелось посмотреть, как работают тракторы на вывозке леса. Но летних заготовок здесь не велось, рабочие были заняты на сплаве леса в низовьях Енисея, и мы смогли только потрогать и похлопать громадные стальные машины, длинной шеренгой выстроившиеся в тенистом гараже.

Лесопункт находится в самом сердце чунской тайги, однако он ближе к магистрали, чем многие верхние деревни — здесь есть отличная радиосвязь! Мало того — электростанция и даже кино. В красном уголке мы с удовольствием сыграли в шахматы, трижды оставив в проигрыше начальника гаража. И с еще большим удовольствием отправили радиограммы домой и «пешеходам» в Тайшет.