По ком звонит колокол

Неопределенность, растущее чувство тревоги, какое бывает, когда из-за вероятной путаницы в датах хозяин не уверен, когда точно ему ждать гостей, чувство, не покидавшее его с тех пор, как он отправил Андреса с донесением к Гольцу, начисто покинуло его. Теперь он был совершенно уверен, что празднество не отменят. Уверенность – всегда лучше, думал он. Всегда лучше знать наверняка.

Глава тридцать первая

И вот они снова вместе, в спальном мешке, в этот поздний час последней ночи. Мария лежала, тесно прижавшись к нему, и он ногами ощущал гладкую длину ее бедер, а грудью – ее груди, как два маленьких холмика, возвышающиеся посреди длинной равнины, где бьет родник, а за холмами простирается лощина – впадинка на шее, к которой прильнули сейчас его губы. Он лежал спокойно и неподвижно, ни о чем не думая, а она гладила его по голове.

– Роберто, – сказала Мария очень тихо и поцеловала его. – Мне очень стыдно. Я так не хочу расстраивать тебя, но у меня внутри как-то нехорошо и очень больно. Наверное, сегодня тебе от меня толку не будет.

– Так бывает – нехорошо и очень больно, – ответил он. – Ничего страшного, крольчонок. Мы не будем делать ничего, что причинило бы тебе боль.

– Не в том дело. Я огорчаюсь из-за того, что не смогу почувствовать тебя так, как мне хотелось бы.

– Это не важно. Это пройдет. Мы лежим рядом – и значит, мы вместе.

– Да, но мне стыдно. Я думаю, это из-за того, что со мной сделали. Не из-за тебя и не из-за меня.

– Давай не будем об этом говорить.

– Да я и не хотела. Просто мне так обидно, что я подвела тебя именно сейчас, в последнюю ночь, вот и захотелось повиниться.

– Послушай, крольчонок, – сказал он. – Такие вещи проходят, и все снова бывает хорошо. – Но про себя подумал: не повезло нам в последнюю ночь. И тут же, устыдившись, добавил: – Прижмись ко мне, крольчонок. Когда я вот так, в темноте, чувствую тебя всем телом, мне так же хорошо, как если бы мы любили друг друга до конца.

– Нет, мне очень стыдно, потому что я думала, что сегодня опять будет так же, как было там, в горах, когда мы возвращались от Глухого.

– Qué va, – сказал он. – Каждый день так не бывает. Сейчас мне хорошо не меньше, чем тогда. – Он лгал, стараясь отогнать разочарование. – Мы полежим вот так, рядом, а потом заснем. Давай поговорим. Мы ведь очень мало говорили с тобой.

– Может, поговорим о завтрашнем дне и о твоей работе? Мне хочется в ней побольше понимать.

– Нет, – возразил он и, расслабившись, вытянулся во всю длину спального мешка, он лежал неподвижно, прижавшись щекой к ее плечу и подложив левую руку ей под голову. – Самое разумное не говорить ни о завтрашнем дне, ни о том, что случилось сегодня. У нас не принято обсуждать потери, а то, что должно быть сделано завтра, мы сделаем. Ты не боишься?

– Qué va, – сказала она. – Я всегда боюсь. Но сейчас я так боюсь за тебя, что о себе и не думаю.

– Ты не должна бояться за меня, крольчонок. Я побывал во многих передрягах. Даже в худших, чем эта, – солгал он. Потом вдруг, поддавшись искушению уйти от действительности, предложил: – Давай поговорим о Мадриде и о том, что мы с тобой будем делать там, в Мадриде.

– Хорошо, – согласилась она, но добавила: – Ох, Роберто, как мне жалко, что я подвела тебя. Может, я могу сделать для тебя что-нибудь другое?

Он погладил ее по голове, поцеловал и, все так же прижавшись к ней, расслабился, прислушиваясь к тишине ночи.

– Можешь. Поговори со мной о Мадриде, – сказал он и подумал: я сохраню все это, упавшее мне с неба, на завтра. Завтра мне понадобится все, что у меня есть. Ни одна сосновая иголочка не нужна мне сейчас так, как будет нужна завтра. Кто там в Библии «изливал семя на землю»? Онан[135]. И чем закончил Онан? – подумал он. Не помню, чтобы когда-нибудь еще что-нибудь слышал об Онане. Он улыбнулся в темноте.

Потом снова поддался искушению ускользнуть далеко от реальности и испытал от этого ощущение почти вожделения к явившемуся в ночи чему-то, что не поддается пониманию и лишь вызывает сладострастный восторг.

– Любимая моя, – сказал он и поцеловал ее. – Слушай. Прошлой ночью я думал о Мадриде, представлял себе, как я приеду туда, как оставлю тебя в отеле и пойду повидаться со знакомыми в другой отель, где живут русские. Но все это ерунда. Ни в каком отеле я тебя не оставлю.

– Почему?

– Потому что я буду заботиться о тебе. Никогда не оставлю одну. Мы пойдем в Сегуридад, чтобы выправить тебе документы. А потом я поведу тебя покупать одежду – все, что тебе нужно.

– Мне нужно совсем немного, и я могу сама купить.

– Нет, тебе нужно много, и мы пойдем вместе и купим лучшие вещи, в которых ты будешь красавицей.

– А я бы лучше осталась в гостинице, а за вещами кого-нибудь послала бы. Где находится эта гостиница?