По ком звонит колокол

Он почувствовал немедленный судорожный толчок приклада в плечо, а человек на дороге с гримасой удивления и боли рухнул на колени, сложился пополам и уткнулся лбом в землю. Его винтовка упала рядом, указательный палец застрял в спусковой скобе, кисть вывернулась. Винтовка лежала на дороге штыком вперед. Роберт Джордан отвел взгляд от человека, уткнувшегося головой в землю у въезда на мост, от сторожевой будки и перевел его на другой конец моста. Тамошнего часового видно не было, и он скользнул взглядом ниже по склону, где, как он знал, должен был прятаться Агустин. И в этот момент услышал, как выстрелил Ансельмо, эхо выстрела громовым раскатом вырвалось из ущелья. Потом Ансельмо выстрелил еще раз.

Почти одновременно со вторым выстрелом из-за поворота за мостом послышался треск взрывающихся гранат. Потом гранаты стали рваться где-то выше, слева. А потом дальше на дороге началась оружейная стрельба, а внизу, прошивая насквозь разрывы гранат, застрекотал – тррра-ра-ра-ра – автомат Пабло, трофей от убитого кавалериста. Роберт Джордан увидел Ансельмо, который, цепляясь за камни и скользя, спускался по круче к дальнему концу моста, и, закинув пулемет за спину, подхватив два тяжелых мешка, стоявших за стволом сосны – по одному в обеих руках, – чувствуя, как от их тяжести едва не выворачиваются плечевые суставы, шатаясь, побежал по крутому склону вниз, к дороге.

На бегу он услышал, как Агустин кричит: «Buena, caza, Inglés! Buena caza!», и подумал: хорошей охоты, черта с два хорошей охоты. В этот миг Ансельмо снова выстрелил у дальнего конца моста, и эхо этого выстрела лязгом отразилось от стали мостовых ферм. Роберт Джордан миновал убитого часового и, волоча мешки, выбежал на мост.

Старик уже несся ему навстречу, держа в руке карабин.

– Sin novedad, – крикнул он. – Без перемен[184]. Tuve que remartarlo – пришлось стрелять два раза.

Опустившись на колени посередине моста, развязывая мешки и доставая свои материалы, Роберт Джордан увидел, что по заросшим седой щетиной щекам Ансельмо текут слезы.

– Yo mate uno tambien, – сказал он старику, – я тоже одного убил. – Он мотнул головой в сторону часового, который лежал, скрючившись, на дороге перед въездом на мост.

– Да, друг, да, – сказал Ансельмо. – Приходится их убивать, мы и убиваем.

Роберт Джордан уже спускался по опорам моста. Металл был холодным и мокрым от росы, руки скользили, поэтому он лез осторожно, находя опору для ног в пересечениях балок; солнце пригревало спину, снизу слышался шум бегущей по камням воды, сверху, от верхнего поста, – стрельба, много стрельбы. Теперь он обливался по́том, хотя под мостом было холодно. На одну руку у него был нанизан моток проволоки, с запястья другой на ремешке свисали плоскогубцы.

– Передавай мне сюда по одной пачке, viejo, – крикнул он вверх Ансельмо.

Старик далеко перегнулся через перила и начал передавать ему продолговатые брикеты взрывчатки. Роберт Джордан принимал их, закладывал в нужные места, прижимал поплотнее и закреплял.

– Клинья, viejo, клинья давай! – Вдыхая запах свежеоструганного дерева, он прочно заколачивал их, чтобы заряд надежно держался в стыках ферм.

Работая быстро и умело, как хирург за операционным столом, прикладывая, закрепляя, вбивая клинья, крепко привязывая проволокой, думая теперь только о взрыве, он услышал звуки стрельбы с нижнего поста. Потом там взорвалась граната. Потом еще одна, перекрывая шум несущейся внизу воды. Потом в той стороне все стихло.

«Черт, – подумал он. – Что там у них происходит?»

Стрельба на дальнем отрезке дороги и на верхнем посту продолжалась. Какого черта они столько паля́т? – думал он, подвязывая две гранаты рядом над скрепленными вместе брикетами динамита, обматывая их проволокой так, чтобы она проходила через бороздки на поверхности, плотно прижимала гранаты к взрывчатке, не давала им двигаться, и туго закручивая узлы на проволоке плоскогубцами. Проверив закладку на прочность, он на всякий случай вогнал еще один клин над гранатами, чтобы намертво прикрепить ее к конструкции моста.