По ком звонит колокол

– А куда легко? – сказал Эль Сордо. – До Гредоса добраться не труднее, чем до любого другого места. Идти нужно по ночам. Здесь сейчас очень опасно. Удивительно уже и то, что мы здесь так долго продержались. В Гредосе безопасней, чем тут.

– Знаешь, куда бы мне хотелось уйти? – спросила его Пилар.

– Куда? В Парамеру? Это не лучшее место.

– Нет, – сказала Пилар. – Не в Сьерра де Парамера. Я хочу туда, где Республика.

– Это можно.

– А твои люди пойдут?

– Да, если я скажу.

– А вот я насчет своих не уверена, – сказала Пилар. – Пабло не захочет, хотя там, правду сказать, ему было бы спокойней. В армию его не призовут, возраст уже не тот, если только не начнут брать всех без разбору. Цыган тоже не пойдет. Как остальные – не знаю.

– Из-за того, что здесь давно ничего не происходило, они не чуют опасности, – сказал Глухой.

– После сегодняшних самолетов у них чутье обострится, – сказал Роберт Джордан. – Но я думаю, что из Гредоса вы сможете действовать вполне успешно.

– Что? – спросил Эль Сордо и посмотрел на него своими непроницаемыми глазами. В том, как он это спросил, не было и намека на дружелюбие.

– Оттуда можно было бы более эффективно совершать вылазки, – пояснил Роберт Джордан.

– А-а, – сказал Эль Сордо. – Так ты знаешь Гредос?

– Да, там можно устраивать диверсии вдоль главной железнодорожной линии. Можно постоянно перерезать сообщение по ней, как мы делали южнее, в Эстремадуре. Нападать оттуда лучше, чем возвращаться на территорию Республики, – сказал Роберт Джордан. – Там вы принесете больше пользы.

Пока он говорил, оба его собеседника угрюмо молчали.

Потом переглянулись.

– Значит, ты в самом деле знаешь Гредос? – спросил Сордо.

– Конечно, – ответил Роберт Джордан.

– И куда бы ты пошел?

– Куда-нибудь за Барко-де-Авила. Там лучше, чем здесь. Можно совершать рейды на главное шоссе и железнодорожный участок между Бехаром и Пласенсией.

– Очень трудно, – сказал Сордо.

– Мы действовали на таком же участке железной дороги в гораздо более опасном районе в Эстремадуре, – сказал Роберт Джордан.

– Кто – мы?

– Отряд эстремадурских guerrilleros[42].

– Много вас было?

– Около сорока человек.

– А тот нервный с чудны́м именем тоже оттуда? – спросила Пилар.

– Да.

– Где он теперь?

– Умер, я же тебе говорил.

– И ты тоже оттуда?

– Да.

– Понимаешь, о чем я? – спросила Пилар.

Я совершил ошибку, догадался Роберт Джордан: сказал испанцам, что мы умеем делать что-то лучше, чем они, между тем как у них существует правило – никогда не распространяться о своих подвигах и умениях. Вместо того, чтобы польстить им, я стал учить их, что делать, это их разозлило. Ну, либо они это проглотят, либо нет. Но в Гредосе от них действительно будет больше толку, чем здесь. Это доказывает и тот факт, что после взрыва поезда, организованного Кашкиным, они больше ничего тут не предприняли. Да и та операция не была особо эффектной. Фашистам она стоила одного паровоза и нескольких десятков солдат, а эти до сих пор вспоминают о ней так, словно она была кульминацией всей войны. Может, чувство стыда все же заставит их уйти в Гредосские горы? Ну да, а может, они вместо этого вышвырнут меня отсюда вон. Как ни крути, а перспектива складывается не слишком радужная.

– Послушай, Inglés, – сказала Пилар. – А у тебя как с нервами?

– У меня – нормально, – ответил он. – О’кей.

– Потому что у того динамитчика, которого нам присылали до тебя, хоть дело свое он знал крепко, нервы были ни к черту.

– И среди нас встречаются нервные, – сказал Роберт Джордан.

– Я не хочу сказать, что он был трусом, потому что держался он здорово, – продолжала Пилар. – Только говорил без умолку и все как-то странно. – Она повысила голос. – Сантьяго, правда прошлый динамитчик, с которым мы поезд взрывали, был немного не в себе?

– Algo raro. – Глухой кивнул и уставился на Роберта Джордана взглядом, в котором выражения было не больше, чем в пустом отверстии пылесосного шланга. – Si, algo raro, pero bueno[43].

– Muriо́, – крикнул Роберт Джордан ему в ухо. – Он умер.

– Как он умер? – спросил Глухой и перевел взгляд на губы Роберта Джордана.

– Я его застрелил, – ответил тот. – Он был тяжело ранен, не мог идти, и я его застрелил.

– Он постоянно твердил об этом, – сказала Пилар. – У него это было как наваждение.

– Como fué?[44] – спросил Глухой. – Поезд?

– Мы возвращались после подрыва эшелона, – сказал Роберт Джордан. – Все прошло хорошо. Но мы шли в темноте и нарвались на фашистский патруль. Побежали. Его ранило в спину, хотя ни одна кость, кроме лопатки, не была задета. Он еще довольно долго шел с нами, но в конце концов у него не осталось сил идти дальше, а оставаться один он не хотел, и я его застрелил.

– Menos mal[45], – сказал Эль Сордо. – Из двух зол…

– А ты в своих нервах уверен? – снова спросила Роберта Джордана Пилар.

– Да, – ответил он. – Я уверен, что нервы у меня в полном порядке, и думаю, когда с мостом будет покончено, вы поступите правильно, если уйдете в Гредос.