По следам басмачей

Его простота и душевность заставили нас забыть, с кем мы разговариваем. Не всегда даже родной отец мог бы так войти в душу. А ведь с нами беседовал человек высокого воинского звания, с четырьмя ромбами на петлицах, член Военного Совета, революционер-подпольщик, человек с громадным жизненным опытом.

По военной этике и уставу мы должны были стоять перед ним по стойке «смирно», отвечать на вопросы: «Есть!», «Так точно!», «Слушаюсь!». Но ничего подобного не было: состоялся чистосердечный разговор, запомнившийся на всю жизнь.

Образ этого человека до сего времени сохранился в моем сердце.

В здании Средазбюро ЦК ВКП(б) многолюдно и оживленно. Сюда прибыли люди разных национальностей, разных возрастов и специальностей.

Здесь можно было увидеть старых большевиков с дореволюционным стажем и совсем еще юных комсомольцев. Но у этих разных людей была единая цель: перестроить мелкие крестьянские хозяйства, раз и навсегда покончить с эксплуататорами.

Для работы в деревне партия послала двадцать пять тысяч самых лучших своих людей с фабрик и заводов, из партийно-советских учреждений. Тут была целая армия, но только вооруженная не винтовками, а идеями Ленина.

Целую неделю мы слушали лекции об организации коллективного хозяйства, которыми руководил секретарь Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б) товарищ Зеленский.

По окончании инструктажа я со своим другом Эрмекбаевым получил назначение в Южную Киргизию, в Ошский округ. Нас было семнадцать — целая бригада.

Когда мы уселись в вагон, то среди нас оказалась одна девушка. Она была слушательницей Среднеазиатского коммунистического университета, роста среднего, с коротко подстриженными волосами, очень миловидная. На вид ей нельзя было дать и восемнадцати лет. Она казалась совсем еще юной. В ее серьезных больших глазах, обрамленных густыми черными ресницами, была решительность и что-то задорное.

Девушка устроилась в соседнем купе. Один молодой человек из нашей бригады, открыв чемодан, достал румяное яблоко, подошел к ней и протянул:

— Это для вас. Вы одни среди нас, берите! — с улыбкой сказал он.

Она смутилась. Другой товарищ, сидевший рядом, подбодрил:

— Берите, берите, не стесняйтесь!

Щеки ее зарделись. Несколько пар глаз были обращены на нее. Девушка не знала, что делать: взять яблоко или отказаться. Все же взяла, поблагодарила и подошла к окну. Наши взгляды встретились. Она тут совсем растерялась. С яблоком в руке вышла в коридор и стала у открытого окна.

Теплый ветер ласкал ее разгоряченные щеки, играл вьющимися волосами. Я долго смотрел на нее. И мне показалось вдруг, что я ее больше не встречу. Как мне хотелось, чтобы хоть раз взглянула на меня!

Я одернул гимнастерку, поправил волосы и шагнул к ней. И тут мой друг Эрмекбаев схватил меня за руку.

— Ты куда, — тихо сказал он. — Неприлично так сразу в погоню.

Я задумался. На самом деле — неприлично. Мое сердце билось учащенно, как у пойманного воробья. Раньше ничего подобного со мной не случалось.

Мы ехали по Ферганской долине. За окном вагона открывались прекрасные виды, но мне было не до них. В глазах стояла девушка в простенькой синей юбке и серой блузке. Я слышал ее смех и звонкий голос; она с кем-то оживленно разговаривала. К вечеру я окончательно потерял голову и рассказал о своих переживаниях Эрмекбаеву. Он засмеялся и спросил:

— Ты хоть поговорил с ней? Чудак, ты еще колхоз не организовал, а сам хочешь коллективизироваться. Ну и ну!

Он долго смеялся надо мной.

— Эх, друг, разве ты, женатый человек, поймешь меня?..

— Не обижайся, любовь должна быть обоюдной. Друга выбирают на всю жизнь.

— Слово джигита — закон. Все равно она будет моей, — твердо сказал я. Откуда появилась такая уверенность, и сам не знаю.

— Давай, давай, посмотрим, — сказал Эрмекбаев.

После выполнения задания я был отозван в Ташкент для сдачи выпускных экзаменов. По окончании военной школы я служил в городе Душанбе, в прославленном своими подвигами Краснознаменном Алайском кавалерийском полку.

В последних числах ноября 1930 года меня перевели в Алма-Ату.

Получив назначение, я с женой — с той самой девушкой, которую встретил тогда в поезде, — выехал из Алма-Аты в город Кызыл-Орду. Несмотря на декабрь, погода стояла теплая. Но едва отъехали от станции Туркестан, с запада подул холодный ветер. Повалил мокрый снег. Окна вагона залепило, стало сумрачно.

I — Да, непогода разыгралась. Интересно, как сейчас в Кызыл-Орде? Тебе там приходилось бывать? Что это за город? — спросила жена.

— Бывал, могу вкратце рассказать. Город расположен на правом берегу реки Сыр-Дарьи. Около девяноста лет тому назад его называли крепостью Ак-Мечеть, которая принадлежала кокандскому хану Худояру. После прихода русских крепость стали называть Перовск, а впоследствии переименовали в город Кызыл-Орда. Там до 1928 года была столица Казахской АССР.

Я стал рассказывать жене о политике царизма и английского империализма в этих краях…

За разговорами мы не заметили, как наш поезд прибыл на станцию Кызыл-Орда.