По следам большевиков: 12 000 миль с союзниками по Сибири

В этих разговорах звучали воспоминания о героических временах. В начале войны, будучи корреспондентом немецкой и австрийской армий, я выслушивал доносы на чехов от военных руководителей двух кайзеров, когда посещал их штабы в Польше и Галиции. Я слышал, как их порочили за лояльность к Чехо-Словакии и ненависть к двуединой монархии. В сознании милитаристов Центральной Европы эти люди были "дезертирами", "трусами", "фанатиками", "революционерами" и "анархистами". Какой контраст был между этими встречами с лидерами "старого мира" и этими молодыми людьми в России, авангарде "нового порядка" в Центральной Европе!

Встретиться с чехами лицом к лицу, выслушав обличения их врагов, означало встретиться с людьми будущего, поскольку чехи и словаки, хотя и были революционерами и социалистами, имели славное прошлое и многообещающее будущее как лидеры в восстановлении разрушенной войной монархии Габсбургов.

Об их борьбе в России, на чужой земле, за свою свободу и поражение большевизма из-за опасности большевизма в России для их собственной новой нации Богемии, я узнал из первых рук от некоторых участников, которые неустанно трудились в штабе в Екатеринбурге. Рассказ о встрече в Пензе, который один из молодых людей рассказал на ломаном, красочном английском языке, был типичен для новых народных песен, которые в течение многих поколений будут передаваться в детей Чехо-Словакии как рассказ о героическом моменте в борьбе этого угнетенного народа за свою национальную независимость.

"Я сидел в окне своего купе", - рассказывает молодой чех, рассказывая об эпопее в Пензе. "Я смотрел на город Пензу, красивый, белый город, в котором теперь хранится часть истории нашей армии. Там решалась судьба наших эшелонов, судьба Советского правительства.

"Этот вид белой, восточной Пензы всегда пробуждал во мне эмоции, - продолжал рассказчик. (Я приведу его собственные слова, записанные в то время в моем блокноте). "Судьба послала своих художников на огромную сцену великой Сибирской железной дороги, на фронт протяженностью 7000 миль от Сердобска до Владивостока. На каждой версте было по шесть наших солдат, плохо вооруженных, которым Советское правительство дало название "повстанцев" и "контрреволюционеров". Каждый имеет право пристрелить их, как собак", - говорил советский человек. Если они сдадут оружие, то их посадят в тюремные лагеря, и у них будет достаточно времени, чтобы подумать о своих глупых поступках, ибо эти люди будут бороться против немецко-мадьярской реакции".

"После оккупации Челябинска пришли официальные, кровавые телеграммы Товарища Троцкого. Они пришли и к нам в Пензу. Так начался первый акт трагедии.

"Да, надо сказать вслух: "Чехословацкие коммунисты были виновниками. Они ложно информировали своих русских товарищей. Они провоцировали против нас простых русских рабочих и солдат!"". Мой чешский информатор рассказывал, что большевики говорили о чехах. "В их армии, - продолжал он цитировать, - они были солдатами с жалованьем пять рублей в месяц, когда они могли перейти в Красную армию, где они становились полковниками и т.д., с жалованьем 600-1000 рублей, четырьмя лошадьми и слугами".

"Время в Пензе, особенно последние две недели перед боем, было самым тяжелым в нашей жизни. Наших солдат ежедневно обижали, и я сам восхищался их характером, которые не отвечали на провокации, не имея на то приказа". "27 мая, в три часа дня, пришел Товарищ Кураев.

на станции. Он был готов выступить перед нашими солдатами на собрании. Встреча была подготовлена. Наши солдаты стояли вокруг вагона, из которого он должен был выступать. На митинге были только наши солдаты, никаких офицеров, поэтому я дал Кураеву возможность выступить только перед ними. То, что он думал об этих солдатах, он показал в своей оратории. Эта речь была самой демагогической из всех, что я слышал в своей жизни. Я чувствовал: "Как он оскорбляет наших солдат". Он думал, что перед ним стадо овец. Кроме него стоял чешский коммунист Раушер. После Кураева выступил Миникин, и он выступил еще хуже своего хозяина. Он сказал нам: "Вы боретесь за царский трон. Вы едете не во Францию, а в Африку воевать с рабочими и крестьянами-неграми. Франция будет только пользоваться вами и ничего не даст. Вас продадут американским миллионерам. Вы - козье мясо".

"Часть наших солдат смеялась, а другая часть кричала: "Долой мошенника, акулу!".

"Между выступлениями Кураева и Миникина выступили несколько наших ребят. Они говорили коротко: "Мы верим нашим политическим руководителям. Мы не отдадим ни одной винтовки. Кто хочет наши винтовки, пусть придет и возьмет их. Мы идем со своими офицерами и победим", - прямо сказал Кураджеву наш солдат. "Мы не знаем слова буржуазия. Мы - одна семья ссыльных, без дома, пролетарии без хлеба. У нас есть только наши винтовки. Кто тронет нашу армию, тот тронет наше революционное движение и наше существование. Если понадобится, мы будем бороться против всех, против всего мира". Таковы были ответы наших мальчиков.