По страницам "Войны и мира"

«Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо... «Чтобы князь Андрей

знал, что она во власти французов! Чтобы она, дочь князя Николая Андреевича Болконского, просила

господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями!» — Эта

мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные

ею припадки злобы и гордости...» (Курсив мой. — Н. Д.)

Так проснулся в ней нрав отца, и не удивительно, что княжна Марья думала теперь «не свои -

ми мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата... Требования

жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной си-

лой возникли перед княжной Марьей и охватили ее».

Смерть отца действительно освободила княжну Марью — как ни горько, но это так. В ту мину-

ту, когда мадмуазель Бурьен стоит перед ней с воззванием французского генерала, княжна Марья, ко-

нечно, не думает о своей свободе — она вся во власти возмущения; она оскорблена — и эти чув-

73

ства, как это было у ее отца, выливаются в быструю, решитель ную деятельность. Ехать, немедлен-

но ехать — лишь бы не остаться у французов!

Но ехать нельзя — «дикие» богучаровские мужики не дают подвод. Попытка княжны Марьи до-

говориться с ними приводит к обратным результатам: теперь мужики не только не дают подвод, но и

княжну не хотят выпустить из Богучарова.

Вот тут и появляется Николай Ростов — романтиче ский герой, каким видит его княжна Ма-

рья, но вовсе не романтический в глазах Толстого. В Богучарово он попал в поисках сена для лошадей,

а с бунтующими мужиками объяснился самым прозаическим образом: при помощи кулаков.

В конфликте Ростова с крестьянами Толстой, скорее всего, на стороне Ростова: во-первых, он

жалеет княжну Марью, которую крестьяне не выпускают из Богучарова; во-вторых, он осуждает кре-

стьян, решивших остаться под властью французов, чтобы не потерять свое добро.

Мы тоже осуждаем крестьян за то, что они поддались на уговоры врага. Но в то же время нам

обидно читать, как Ростов с помощью лакея Лаврушки одолел крестьянский бунт. Обидно понимать,

как темно сознание крестьян, как дики их представления о добре и зле, правде и лжи, как робки их

попытки самостоятельно, без указаний помещиков, решать свою судьбу.

И всего огорчительнее читать те страницы, где княжна Марья от всего сердца хочет помочь

крестьянам, отдать им свой хлеб — она чувствует, что отец и брат сделали бы то же самое, — а

крестьяне не понимают ее, видят хитрость в ее искреннем желании делать добро.

Толстой задумал свой роман как книгу о декабристе, вернувшемся из ссылки в шестидесятых

годах XIX века. Потом он решил обратиться к более ранним временам — к самому восстанию дека-

бристов. Затем — вернулся к войне 1812 года и еще раньше — к войне 1805—1807 годов. «Война и

мир» стала книгой, показывающей формирование декабризма, — действие романа кончается за

пять лет до событий на Сенатской площади. Мы уже видели, как плохо удавались попытки Пьера об-

легчить положение своих крестьян. Теперь перед нами — стена взаимного непонимания, отделяющая

крепостных людей от их помещицы — княжны Марьи. Для богучаровских мужиков она чужая; но

ведь среди них несколько лет прожил князь Андрей, стараясь, сколько возможно, облегчить их поло-

жение. Оказывается, это не помогло — крестьяне по-прежнему не верят в добрые намерения

господ. Знаменитые слова В. И. Ленина: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от

народа», — были сказаны о декабристах через два года после смерти Толстого, в 1912 году. Но кни-

га Толстого помогает нам глубже понять трагическую справедливость этих слов.

Вернемся к княжне Марье. Ростов явился как спаситель в трудный час ее жизни, совер-

шил подвиг (иначе княжна Марья не может и не хочет назвать его поступок) и вошел в ее судьбу

навсегда.

Ничего этого не было бы, будь старый князь жив и здоров. Никогда крестьяне не осмелились

бы спорить с ним, не было бы ни бунта, ни спасения. Ростов купил бы у Алпатыча сено и уехал, даже

не увидев княжну Марью, да вдобавок старый князь, скорее всего, встретил бы Николая надмен-

но и презрительно, как брата той, которая оскорбила князя Андрея.

Теперь все произошло иначе — и получается, что смерть старого князя на самом деле осво-

бодила княжну Марью. В том-то и сложность наших отношений с родителями, что они действи-

тельно, хотя и невольно, своей заботой мешают нам быть самостоятельными. И чем ближе мы к

своим родителям, чем больше любим и уважаем их, чем сильнее их душевная власть над нами, — тем

больше они затрудняют нам жизнь, вовсе того не желая.

Кто в этом виноват? Да нет здесь виноватых; разве любовь может быть виной! И выхода из

этого положения нет, потому что молодость, естественно, рвется к самостоятельности, к полноте от-

ветственности за свою судьбу, а старые люди столь же естественно держатся за свое место в жиз-