По ту сторону жизни

— Ты возглавишь морской караван в Германию, — ошарашил его дон Диего.

— К-караван? К-какой? — округлил глаза Владимир Александрович, не веря своим ушам.

— Тот самый, который вы готовили к отправке в Россию за зерном, — ответил дон Диего.

— Так ведь война?! К берегам России немцы нас просто не подпустят.

— А кто сказал, что караван отправится в СССР?

— Но вы только что… — Владимир Александрович замотал головой. — Нет, я решительно ничего не понимаю!

— Караван пойдёт не в Россию, а в Германию, — пояснил дон Диего. — Но на этот раз ты повезёшь в эту страну не взрывоопасную смесь для диверсии в ленинградском порту, а нефть чистейшей пробы для нужд вермахта!

— Вот как? Но для чего везти нефть в Германию? У них и своих источников предостаточно.

— Нет, в настоящее время нефти в Германии катастрофически не хватает, — возразил дон Диего. — Немецкая промышленность изготавливает много техники, а ГСМ мало! В Германии не ведётся добыча нефти, а техника должна ездить, летать, плавать… Воевать, одним словом.

— Нет, вас не заподозришь в любви к большевистской России в отличие от погибшего брата, — прошептал потрясённо Владимир Александрович. — Вы собираетесь оказать немцам существенную помощь в войне с СССР.

— Они воюют не только против СССР, — поправил дон Диего. — Немцы воюют в Европе и в Африке…

— И вы считаете, что они примут вас с распростёртыми объятиями?! — воскликнул Владимир Александрович. — Да это же утопия! Такого просто не может быть!

— Ничего невозможного нет, — возразил дон Диего. — Кроме торговли нефтью у меня есть ещё кое-что, чем можно заинтересовать немцев. Я уже заинтриговал их своим предложением и веду с ними переговоры! И немцы ждут моего приезда…

— Чистейшей воды авантюра, но сработать может, — с минуту подумав, согласился Владимир Александрович. — Если вы ждёте от меня одобрения, то вы его получили!

— Отлично, через две недели в путь, — одобрительно улыбнулся дон Диего.

— Но-о-о… Я совершенно ничего не смыслю в морских делах, — вдруг засомневался Владимир Александрович. — Я…

— Команды и капитанов на баржи ты наберёшь сам, — сказал, расправляя плечи, дон Диего. — Тем более что нефть и танкеры твои. Ну-ну, не красней и не падай в обморок. Ты теперь богатый человек, господин Быстрицкий! Но документы на «своё добро» получишь там, в Германии, и вернёшь уважение у своих «патриотов». Вот увидишь, они ещё будут завидовать тебе чёрной завистью и откровенно недоумевать, как тебе удалось меня обработать и использовать.

4

Вдруг послышалось гудение моторов, звуки губных гармошек и по дороге промчались несколько грузовиков. Находящиеся в них немецкие солдаты во всё горло распевали песни.

— Видишь, уже как хозяева разъезжают, — прошептал Малов лежавшему рядом Цветкову.

— Раз эти веселятся, значит, дела нашей армии совсем паршивые, — отозвался радист.

— Давай выждем немного, — предложил Кузьма. — Поглядим, откуда и куда едут немцы, и, как стемнеет, двинем в другом направлении.

В этот день мимо пронеслось ещё немало машин с немцами. И все они ехали в одном направлении — на восток. Малов и Цветков провожали их полными ненависти взглядами, скрипя зубами от бессилия.

Под вечер загрохотало. Отдалённые раскаты повторялись всё чаще и регулярнее.

— Сопротивляются ещё наши, — вздохнул Кузьма. — Видимо, немцы никак не могут одолеть их…

— Мы должны тоже там быть, среди наших! — хрипло отозвался Евгений. — А мы тут отсиживаемся… Мне стыдно, что я веду себя таким мерзким образом!

Когда затихли раскаты пушечных залпов, вой летящих к цели снарядов и грохот взрывов, донеслись слабые отзвуки пулемётных очередей и винтовочных выстрелов.

— Слушай, Кузьма, а давай пойдём к нашим! — схватил Малова за руку Цветков. — Мы должны быть там, вместе со всеми, слышишь?

— Ты хочешь непременно погибнуть, так, что ли? — возмутился Кузьма. — Я не трус, понял? Но и не собираюсь за здорово живёшь башку свою сложить!

Он взял винтовку и щёлкнул затвором:

— У нас нет достаточного боезапаса, а немцы из пушек и миномётов бьют. Мне очень жаль погибающих товарищей, но сделаться пушечным мясом тоже не хочу!

— Но и из окружения нам не выбраться вдвоём, — заколебался радист. — А с теми, кто сейчас на прорыв идёт, шанс какой-никакой, но есть?

— У нас есть шанс, если здесь отсидимся, — не согласился с ним Кузьма. — Вот я и собираюсь воспользоваться им! Я хочу остаться живым и выйти из окружения… И тебя выведу, если докучать не будешь сумасбродством своим!

Цветков сразу и не нашёлся, чем возразить на его аргумент. Кузьма обратил внимание, что радист сам не свой, и сердце у него оборвалось.

— Послушай, но мы ведь не трусы? — снова заговорил радист. — Это предательство, что наши товарищи гибнут, а мы… Мы в кустах отсиживаемся и темноты ждём!

Кузьма нахмурился: не хватало ещё, чтобы этот сосунок его уму-разуму учил.

— Если бы в атаку на врага, то я бы с голыми руками пошёл, — пробубнил он. — Те товарищи, которые под минами и снарядами гибнут, всё бы отдали, чтобы оказаться на нашем с тобой месте. А о том, чтобы просто так голову сложить, только ты один и мечтаешь, балбес!