По тундре, по железной дороге: и вновь звучат блатные песни!

Но вернёмся в 1939 год. Согласитесь, строка «опять по пятницам пойдут свидания» как бы предполагает постоянство и регулярность подобных действий. Если же свидание происходит, скажем, два-три раза в год, подчёркивать, в какой именно день недели ты встречаешься с родственниками, довольно нелепо. Однако, возможно, лирический герой подразумевает свидания вовсе не в тюрьме, а уже в лагере, куда его этапируют после осуждения (и где, возможно, со свиданиями дело обстоит получше)? Текст «Таганки»/«Централки» вполне допускает такую трактовку. Увы, и тут неувязка: даже в лагерях зэкам, согласно «Временной инструкции о режиме содержания заключённых в ИТЛ НКВД СССР» от 2 августа 1939 года, свидания предоставлялись лишь раз в полгода («политикам» — лишь с разрешения начальника ГУЛАГа НКВД, некоторым «менее опасным контрикам» — с разрешения начальника лагеря по обязательному согласованию с Третьим отделом).

Таким образом, 1939 год как время создания тюремного танго совершенно отпадает. Остаётся либо царская Россия начала века (причём довольно короткий период с 1913 года, когда империю охватила эпидемия танго), либо — с натяжкой — период с 1920 по 1933 год, когда в Советской России наблюдался достаточно либеральный порядок предоставления свиданий в местах лишения свободы, вплоть до убийства Кирова в 1934-м, которое повлекло за собой раскручивание витка репрессий и, соответственно, «закручивание гаек» внутреннего распорядка.

На мой взгляд, более всего подходит именно 1933 год (или немногим ранее). К такому выводу подталкивает прежде всего то, что именно в это время появляется и расцветает жанр польского танго, который послужил образцом для неведомых сочинителей-арестантов. Разумнее предположить, что «Цыганка с картами» представляет собой переделку вполне конкретного танго, однако пока подтверждений этому не найдено. Остаётся, правда, «судьба кандальная» и «бубновый туз», которые вроде бы должны нас отослать именно в Россию дореволюционную. Но, во-первых, как мы уже говорили, с 1943 года в СССР были воссозданы каторжные работы — и с кандалами, и с «бубновыми тузами», поэтому речь может идти о варианте песни, переделанном «политиками». Во-вторых, вспомним строки с пиковой дамою и бубновым тузом из стихотворения Сергея Есенина 1925 года. И наконец, то, что «бубновый туз» даже в сталинскую эпоху использовался как общий символ мест лишения свободы (возможно, в том же смысле использованы «судьба кандальная» и «кандальный звон»).

Феномен польского танго

А вот сейчас, дорогой читатель, тебя ожидает лёгкий… как бы это сказать… культурный шок. Во всяком случае, неожиданный поворот в расследовании «таганского детектива», которого ты вряд ли ожидал.

Итак, до сих пор я последовательно опровергал доводы Полянского. Логично предположить, что я отношусь к версии о «польском следе» как к недостоверной и нелепой. Но это не так. Напротив, я считаю направление мыслей Яна Полянского в целом верным. Он верно уловил очевидную связь «Таганки»/«Централки» с эстетикой, жанровыми особенностями, формой и содержанием довоенного польского танго.

Мы называем это танго польским, хотя есть смысл рассматривать явление значительно шире — и как русское эмигрантское, и как латвийское (Оскар Строк), немецкое, даже скандинавское. Польский музыковед Ежи Плачкевич справедливо замечает, что большинство композиторов и поэтов, которые творили в жанре польского танго, были еврейского происхождения. Поэтому, по большому счёту, можно было бы говорить и о феномене еврейского танго. Эти авторы привнесли особую нотку еврейской печали, тоски «народа рассеяния», свойственную в немалой степени «клейзмеру» — национальной инструментальной музыке небольших ансамблей, где ведущими были скрипка, виолончель, кларнет, цимбалы. Не случайно титул «короля танго» по сей день носит Оскар Давидович Строк, создавший больше трёх сотен произведений этого жанра. Между тем Строк родился в Латвии, творчество его большей частью было связано с Ригой и затем — с Советской Россией.

Всё так. Однако именно Польше мы обязаны изысканным, утончённым, изломанно-болезненным танго, которое резко отличается от классического аргентинского. И стилистика арестантской песни «Цыганка с картами» со всей определённостью указывает: в основе произведения лежит именно польское танго — явление уникальное, которое не существовало до начала 1930-х годов. Одно только это обстоятельство ставит жирный крест на предположениях о дореволюционном прошлом «Таганки».

Танго возникло в Польше, как и в России, незадолго до начала Первой мировой войны. Первые собственно польские произведения подобного рода подражали классическим образцам аргентинского танго. Однако бум танго «местного розлива» начинается чуть позже, с конца 1920-х годов. И довольно быстро в Польше формируется танго особого типа, отличное от аргентинского.