По тундре, по железной дороге: и вновь звучат блатные песни!

Но были и те, кто возражал против подобных предположений. Дело в том, что издавна в отечественных тюрьмах существует такое неписаное правило — «В тюрьме отбоя нет». То есть формально он существует, однако в камере никогда не гасят электричество. Лампочка-«фикус» (защищённая специальным проволочным каркасом) горит круглосуточно. Вот вам и «ночи, полные огня»…

Забавное толкование я встретил на одном из форумов Рунета. Оно принадлежит некоему Андрею Берлину, который «с учёным видом знатока» поясняет свою версию возникновения песни «Таганка»:

«Написана в конце 40-х или самом начале 50-х пареньком, который реально там сидел… Из текста самой песни: “те ночи полные огня” — ясно, что песня написана после войны, когда в тюрьмах России перестали выключать электрический свет на ночь. До войны и тем более во время войны свет на ночь выключали. Есть легенда, что песню написал один из бывших власовцев (генерал Власов был казнён в этой тюрьме, она тогда ещё не была пересыльной, а стала таковой только в самом конце 40-х в связи с перегрузкой тюрем), но сидевшие там в то время рассказывали мне, что это неправда, этот паренек (его вроде звали Фёдор), был обычным бытовым уголовником, сидел за кражу».

Есть и другие остроумные версии. Так, таганский краевед Владимир Румянцев так поясняет смысл «ночей, полных огня»: «Это потому, что прожектора на вышках горели всё время, зимой особенно. Я ходил в школу по Малым Каменщикам, и это было довольно неприятное зрелище».

Что же, попытаемся рассмотреть представленные аргументы. Прежде всего, утверждение о том, что в советских тюрьмах перестали выключать свет только после войны, совершенно не соответствует действительности. До войны было то же самое. Подобную меру объясняют требованиями безопасности: это облегчает контроль за арестантами и подследственными, позволяет пресекать попытки самоубийств или расправы одних сидельцев над другими. Не могу сказать, как обстояло дело в царской тюрьме, но в тридцатые годы прошлого века этот порядок уж точно существовал.

Об этом вспоминает в мемуарах «Погружение во тьму» писатель Олег Волков. Время действия — 1936 год. Но нам важна не только дата. Отметим восприятие арестантом электрического света, горящего всю ночь:

«…Голые выбеленные стены. Голый квадрат окна. Глухая дверь, с глазком. С высокого потолка свисает яркая, никогда не гаснущая лампочка, в её слепящем свете камера особенно пуста и стерильна; всё жестко и четко. Даже складки одеяла на плоской постели словно одеревенели.

Этот свет — наваждение. Источник неосознанного беспокойства. От него нельзя отгородиться, отвлечься. Ходишь ли маятником с поворотами через пять шагов или, закружившись, сядешь на табурет, — глаза, уставшие от знакомых потёков краски на параше, трещинок штукатурки, щелей между половицами, от пересчитанных сто раз головок болтов в двери, помимо воли обращаются кверху, чтобы тут же, ослепленными, метнуться по углам. И даже после вечерней поверки, когда разрешается лежать и погружаешься в томительное ночное забытье, сквозь проносящиеся полувоспоминания-полугрезы ощущаешь себя в камере, не освобождаешься от гнетущей невозможности уйти, избавиться от этого бьющего в глаза света. Бездушного, неотвязного, проникающего всюду. Наполняющего бесконечной усталостью…

Эта оголённость предметов под постоянным сильным освещением рождает обострённые представления. Рассудок отбрасывает прочь затеняющие, смягчающие покровы, и на короткие мгновения прозреваешь всё вокруг и свою судьбу безнадёжно трезвыми очами. Это — как луч прожектора, каким пограничники вдруг вырвут из мрака тёмные береговые камни или вдавшуюся в море песчаную косу с обсевшими её серокрылыми, захваченными врасплох морскими птицами.

Я помню, что именно в этой одиночке Архангельской тюрьмы, где меня продержали около года, в один из бесконечных часов бдения при неотступно сторожившей лампочке, стёршей грани между днём и ночью, мне особенно беспощадно и обнажённо открылось, как велика и грозна окружающая нас “пылающая бездна…” Как неодолимы силы затопившего мир зла! И все попытки отгородиться от него заслонами веры и мифов о божественном начале жизни показались жалкими, несостоятельными».

Мы даём такую развёрнутую цитату для того, чтобы читатель понял, что электрический свет, который не гаснет всю ночь, действует чаще всего раздражающе и депрессивно. Можно привести и более позднее свидетельство писателя Игоря Губермана, который отбывал наказание в советских местах лишения свободы с 1979 по 1984 год:

«На всю жизнь я запомню тюрьму в Загорске… кошмарно яркая лампа день и ночь горела в крохотной нише, густо побеленной и отсвечивающей поэтому как рефлектор. Помню, как, чуть позже переведенный в тюрьму в Волоколамске, я лежал, когда погасла дневная лампа и загорелась слабая ночная, и блаженно улыбался полумраку, казавшемуся дивным отдыхом.

В эти дни как раз в газетах писали, какому жуткому поруганию достоинства был предан Луис Корвалан в его чилийской тюрьме: ему три дня подряд не гасили в камере свет».