По велению Чингисхана

Лунг-Судургу в бессилии велел отрубить головы семидесяти семи высшим военачальникам. Он не мог бестрепетно снести позора от поражения своего многократно превосходящего монголов войска. Но это его бездумное и жестокое решение еще более потрясло тангутское войско, оно уронило и без того низкий боевой дух его. Ведь умные люди, которые есть в любом народе, понимали, что самые кровопролитные битвы еще впереди, ведь основное войско, схоронившееся и сохранившееся за каменными оградами крепостных укреплений, оставалось почти что в целости.

Лунг-Судургу понимал, что боеспособность подчиненных низка, что они чувствуют себя в растерянности, когда кому-то из воинов не хватает в походе привычной в быту безделушки, и отвыкшие от походных лишений люди становились капризны, как китайские барышни. Но он надеялся, что сухая ветвь оживет, если ее полить свежей кровью. Он собрал у подошвы горы Аласа войско в пять конных мэгэнов и двинул его встречь монголов. Но те были спокойны, как гора Аласа, с разницей в том, что гора не расступалась, а монголы – да, расступались в стороны, уклонялись от столкновений и не принимали боя лоб в лоб. После каждого подобного маневра они оказывались на возвышенности, а тангуты – в низине, и каждый раз на упрямцев, утративших семьдесят семь военачальников, сверху лил дождь стрел. Своими маневрами монголы разъярили баловней оседлости: три дня изнуряли те себя безуспешной погоней и опустошающими ряды стычками. Лошади тангутов стали падать от изнурения, тогда как их противник имел на каждого по несколько сменных, заводных.

Это был неминуемый конец. Остатки полуистребленного тангутского войска вынуждены были сдаться на милость врагу.

Лунг-Судургу со своей ставкой отступил к горе Аласа, где было множество оврагов и пещер, куда, как он полагал, монголы не пойдут. Монголы и впрямь не стали его преследовать, а осадили знаменитую своей неприступностью крепость Лигили с помощью наконец-то подоспевших онгутов Алахыса, многим из которых уже стала нравиться война и сами монголы. В запальчивости они кинулись штурмовать Лигили, но тангутские воины из крепости остудили многие горячие онгутские головы.

Тэмучин остановил этот нелепый и неподготовленный штурм. Он объехал вокруг стен Лигили протяженностью едва ли не в кес, но нигде не приметил слабого места. Он был подавлен, зная от купцов, что во всех великих странах строятся крепости и придумываются хитрые орудия для их взятия и сокрушения. Почему же он, Тэмучин, чувствует себя слабым и неразумным ребенком перед этой надменной мощью крепостных укреплений? Говорят, что у Алтан-хана немало хитрых орудий, что могут метать камни и огонь через крепостные стены. Копьями и пальмами тут не повоюешь.

Тэмучин несколько дней наблюдал, не скрываясь, но на расстоянии чуть больше полета самой сильной стрелы, за тем, как через железные ворота крепости выезжает сторожевой отряд на объезд крепости. Ворота наглухо замыкались за спиной последнего всадника и мгновенно распахивались навстречу возвращающимся из дозора. Охотничье чутье подсказывало хану, что слабина в поведении жертвы нащупывается. Можно было подумать и о приманке. Хан повелел своим людям не нападать на тангутов, а отступать при виде дозорного отряда, что несказанно удивило осажденных: будто бы непобедимые монголы каждый раз при появлении врага давали деру на своих мохнатых конягах. Однако неосознанная боязнь какое-то время удерживала тангутов от преследования пришельцев и понуждала их возвращаться в надежную крепость. Но азарт погони все же сказался, и крупный отряд дозорных влетел в железные клещи монголов. Многие пали под беспощадной прицельной лавиной смертоносно жалящих стрел, а еще большая часть сдалась.

Не теряя времени, монгольские воины переоделись в доспехи тангутов и, сверкая на солнце тангутскими доспехами и щитами, поскакали во весь опор в сторону крепости. Как охотничья свора летели за ними несколько монгольских мэгэнов и покусывали преследуемых за пятки, исполняя задумку Тэмучина. Стража еще издали увидела, что за спасительные стены мчится всего лишь треть дозора, и стала бодрить своих криками и призывными взмахами рук. Стражники распахнули ворота, намереваясь сплотить их створки перед мордами монгольских коней. Но стража была перебита и погибла.

Монголы ворвались в крепость.

Тангуты, ошеломленные случившимся, побросали оружие и сдались, утратив волю к сопротивлению.

План Тэмучина осуществился и укрепил в его воинстве боевой дух и веру в ратную удачу.

* * *

В сухих и надежных подвалах крепости Лигили нашлось все, что помогло бы выдержать многолетнюю осаду: запасы еды, одежды, оружейных заготовок. Здесь можно было прокормить, одеть в боевые доспехи и вооружить десятки свежих мэгэнов. Крупы, мука, сушеное мясо, тюки китайского драгоценного шелка и слитки серебра, золотые дщицы, испещренные невиданными знаками, бочки с солью и пряностями, кипы тонкой рисовой бумаги и пергамента – всего многое множество.

Взятое с боя богатство воодушевляло Тэмучина и его воинов.