По велению Чингисхана

Уже в течение трех первых лет она превратилась для Шелкового пути в основного поставщика тягловой силы и грамотных, обученных торговому и всякому прочему делу людей. А поскольку всё здесь определяет эта проторенная с незапамятных времен торговая дорога, то и большое влияние на все стороны жизни оказывает тот, кто имеет непосредственную причастность ко всем ее делам, к безопасности и удобству в первую очередь.

Если же Алтынай с самого начала вместе с Барчуком приехала бы в крепость Беш-Балык, уйгурское Пятиградие, как предполагали новые родственники, ей пришлось бы волей-неволей подчиниться сложившимся здесь искони устоям. И вместе с тем тут же она оказалась бы вовлеченной, втянутой в многочисленные местные интриги.

Но теперь, имея собственную ставку и не стесняющего ее робкого мужа, она была относительно свободна в своей жизни и передвижениях, даже позволяла себе каждое лето откочевывать к себе домой на родину.

И все-таки поднаторевшая в интригах старшая жена хана Сарджа-Хотун и в отдалении, и в короткие ее посещения Беш-Балыка не оставляла Алтынай в покое, самолюбие этой правительницы было болезненно ущемлено. Приходилось быть всегда настороже, чтобы вовремя погашать скандалы, которых жаждала ханша, не давая им разгореться, принять угрожающие для репутации Алтынай формы: не хватало только, чтобы до отца донесли о неблагополучии в отношениях с уйгурами… Пришлось учиться разгадывать все бабьи каверзы, на которые пускалась Сарджа-Хотун в своей распаленной ревности – и не к мужу, нет, кому он нужен такой, а к власти; и если бы не хорошие советники, приставленные к ней матерями, Алтынай было бы куда хуже. Со временем от таких постоянных происков начинаешь искать какой-то потайной смысл даже в самых простых вещах. Но ей до сих пор удавалось сглаживать конфликты, не доводя до скандала или открытого противостояния.

Как бы там ни было, а отношение к ней народа постепенно улучшалось – благодаря ее ровному, сдержанному характеру и той помощи, которую она старалась оказывать жителям, где бы не объявлялась ее ставка. И все монгольские войска, проходящие поблизости, обязательно сворачивали к ней, чтоб поклониться, выразить свое почтение. Сила есть сила, и хотя никто никому вроде бы не угрожает открыто, но все же источника ее все остерегаются, побаиваются. Всякий раз, когда прибывали проходящие войска, она приглашала на их встречу Барчука вместе со всем его окружением, и тот не осмеливался отказаться. Уйгуры смотрели на крепко сбитые монгольские отряды со скрытым страхом и покорностью. И несколько месяцев после этого, пока впечатление не забывалось, вели себя еще смирней и подобострастней, чем обычно.

Когда известные своим крутым нравом монгольские военачальники, подчеркнуто не обращая внимания на Барчука, подходили к Алтынай и опускались перед ней на колено, без всяких слов сразу становилось ясно, кто здесь настоящий хозяин положения и за кем эта грозная сила.

* * *

О том, что хан вместе с Сюбетеем проехали на запад преследовать мэркитов, в строжайшей тайне рассказал ей командующий очередным проходящим войском Джэбэ по пути к кара-китаям.

Кровь бросилась в лицо Алтынай. Чтобы скрыть свое смятение, она обратила лицо в сторону и безразличным тоном спросила:

– Как, Сюбетей уже настолько выздоровел, что отправился на войну? Говорили же, что его еле живого нашли среди гор трупов…

– Все это правда… Я сам лично нашел его, – Джэбэ покачал головой. – С помощью Вышних сил выкарабкался все-таки. Китайские лекари, знахари общими усилиями подняли на ноги.

– Ноги-руки целы?

– Что вы! Перерублены сухожилия левой руки, так что рука не действует, парализована. Обе ноги копьями пробиты, но, к счастью, раны затянулись, так что самостоятельно передвигается, хоть и хромает. К тому же достали мечом левую щеку и глаз…

– О Небо!.. – только и охнула Алтынай.

– А какой красивый был человек… И вот теперь – наоборот… Кто видел его прежним, сейчас испугается, пожалуй, его лица… Или не узнает.

– Ладно, что ж… лишь бы голова была цела и душа жива, – произнесла, превозмогая себя, она, склонила голову. – Есть же пословица наших предков, что шрамы украшают истинного мужчину…

– Так-то оно так, но это, наверное, больше имеет отношение к таким, как я… Да, с рождения не удавшимся лицом. Но смотреть, как изуродовали, что сделали с таким будто на погляд сделанным, прекрасно сложенным человеком, как Сюбетей, тяжело даже мне, – вздохнул Джэбэ. И только теперь и будто впервые она увидела, как на самом деле он некрасив. Раскосые узкие глаза теряются в выпирающих скулах, голова несоразмерно большая для его маленького роста, к тому ж кривые ноги… Да, только когда привыкаешь, перестаешь обращать на это внимания.