По всем частотам. Сборник

Не дождавшись от майора никаких комментариев, ротный снова переводит взгляд на подчинённых и делает привычно грозное лицо, столь же привычно встреченное теми самыми пустыми и честными взглядами.

– Короче! Выдвигаетесь сейчас ко второй курилке. Там не расползаетесь, как медузы по пляжу, а ждёте товарища лейтенанта, – «Папа» кивает на взводного. – Он вам боевую задачу конкретизирует. Всё ясно, дети мои? Напра-аво, бегом марш!

– Так точно, Папа! – слаженно ревут пять глоток.

Не то чтобы это именно Русь придумал. Собственно, он ни секунды не сомневался, что на этом поприще он, так сказать, изобрёл велосипед, – тем более что «Папой» ротного даже младшие офицеры зовут…

Но всё-таки родной взвод первый раз подбил на этот ответ именно он – и потому до сих пор испытывает определённое чувство триумфа в такие моменты.

Лицо ротного приобретает очень странное, противоречивое выражение, но прежде чем он окончательно определяется между «прослезиться» и «расстрелять», бодрый топот возвещает, что приказание исполнено со всей возможной скоростью, служебным рвением и полной самоотдачей.

…Долго ждать взводного им не приходится. Русь, так и не привыкший смолить в любую доступную секунду, даже не успевает лениво донести сигарету до рта, как замечает знакомую фигуру и громко оповещает:

– Так, рота, подъём, Родина о нас вспомнила!

«Родина» – позывной их взводного, лейтенанта Алексея Родина, за глаза ласково называемого своими бойцами Родичкой.

Шутки на тему «Родина тебя не забудет! – Главное, чтоб не вспомнил!» в комплекте поставки, причём, по наблюдениям Руся, сам взводный на эту тему каламбурить любит ничуть не меньше подчинённых, хотя упорно делает вид, что «не в теме».

Поприветствовав взводного некоторым подобием строя, все снова расслабляются. Чай не маленькие срочники уже, а, так сказать, самый цвет морской пехоты Черноморского флота.

– Так, парни, слушать сюда, – Родин, знатный нелюбитель тянуть кота за хвост, обходится без вступлений. – Работаем завтра с «подсолнухами», полевой на два дня. С утра выдвигаемся с охранением колонны центроподвоза и по пути нас по-тихому высадят у второго блокпоста. Что, где, как и прочая конкретика – всё завтра, при получении боевого приказа. Наша задача – беречь «подсолнушков», как лучшие няни на свете… Ладно, хватит лирики. Алабай, Митин! Боекомплект на вас. Берёте по шестьсот на пулемёты и…

Дальше Русь слушает уже вполуха. Бытовуха – кто за что отвечает, кто что берёт… Взводный традиционно идёт «по строю», а Русь, всё по той же традиции, в строю крайний, так что до него Родин дойдёт только в самом конце.

– Бекас! Медицину проверь у всех. Раздолбаев можно бить ногами… Чего не достаёт – получи у Хирурга. Короче, всё окромя тяжёлой дури… это я сам получу.

Три секунды бодрого привычного гогота. На самом деле под «дурью» подразумевается сильнодействующее обезболивающее, но как тут не поржать над дежурной шуткой?

– Федоренко! У старшины получи хавчика на трое суток. Считай, что у тебя от Папы полная индульгенция, так что получи НОРМАЛЬНУЮ жратву, а не как обычно этот пенёк впаривает.

– Обижаете, тащ лейтенант! Да шоб я хоть раз лажу какую получал!..

Русь прислушивается к своим ощущениям: что их ждёт?

Выезд не первый, хотя раньше они со «стройотрядовцами» не работали. Но ни разу ещё дело до огневого контакта не доходило – так, бахало что-то где-то, но всё как-то не всерьёз.

Словно и не война это, а так – затянувшиеся полевые учения…

Обговорив с Хохлом вопрос воды, Родин наконец переводит взгляд на Руся, и тот поспешно демонстрирует внимание, хотя, в общем, ничего необычного в распоряжениях взводного нету. Похоже, он собирается абстрактно «в пампасы».

«Кварц» для дальней связи, «граниты» внутри, батареи к ним и вся остальная электронщина… Русь мог бы собраться с закрытыми глазами, но озвучивать это, конечно же, не дурак.

Тем более проверять у личного состава рацийки лучше с кр-райне зверским выражением лица, чтобы соблазна продолбать что-нибудь у народа не возникало, так что волей-неволей глаза открывать придётся.

Удовлетворившись сосредоточенно-вдохновлённым выражением его лица, взводный оставляет Руся в покое:

– Короче, не маленькие уже, сами всё необходимое соберёте. Два часа на всё, потом вернусь и вздрючу. Всё ясно?

– Так точно, – вразнобой откликается строй.

– Всё, марш отсюда, время пошло.

Слово своё взводный сдерживает: ровно через два часа налетает, проверяет, мотивирует ответственнее подходить к делу и даже до Руся находит, по какому поводу докопаться, что прям отдельно обидно.

Впрочем, это же Родичка.

В конце концов, докапывается он всегда строго по делу, а что раздолбаями зовёт и грозится ногами отпинать, – так то ж исключительно любя.

На третий заход, уже после ужина, все расходятся удовлетворённые друг другом. Русь, зацепившись языком с Бекасом по поводу применения гемостатиков, на автопилоте сворачивает к курилке… и сбивается с размеренного шага.

Бекас продолжает что-то говорит, но Русь уже не вслушивается.