По всем частотам. Сборник

Ему вручили остатки коньяка и полбатона колбасы, купленной в первом попавшемся круглосуточном магазинчике – в каком городе (а то и в каком году), Русь не запомнил. Не хотел запоминать.

С сомнением побултыхав коньяком, Руслан пробормотал, что мёртвые не пьют, – но приглашение принял.

Русь хохотнул, что со стороны так поглядишь – это он тут двух малолеток спаивает, за что был Ником и Русланом хором послан… и окончательно отрубился.

На следующий день у него было прекрасное второе августа. Он даже к вечеру домой вернулся в весьма благодушном настроении. Нашёл папу в парке через дорогу – в компании всё того же Гарина, Рубцова и ещё пары смутно знакомых по старым папиным снам мужиков. Ему радостно заорали: «О, княжич пожаловал! Фига ты вырос!» – и всё было хорошо.

А вечером третьего числа он уже неторопливо брёл по любимой Артбухте, догуливая последние часы беззаботной свободы…

Когда он вернулся в часть, про то, что его папа – десантник, – никто уже не вспоминал.

…Обведя «боевых товарищей» недовольным взглядом, Русь уже собирается высказать всё, что думает о дискриминации по цвету берета, но тут на них коршуном налетает взводный, и беседа сама собой затыкается.

– Подъём, вы нужны Родине! Десять минут на сборы, время пошло!

Мысли снова переключаются на предстоящий выход, внутри стягивает неприятный узел, и Русь вдруг испытывает к сослуживцам лёгкую благодарность за их тупые подколы.

Отвлёкшись на них, он умудрился вполне сносно запихать в себя остатки завтрака.

На сборы он тратит минут пять от силы, так что успевает ещё по разу у всех проверить рацийки и даже задуматься на тему «а не покурить ли на дорожку»… а вот сигарету достать – уже нет.

ССОшники – трое человек во главе со знакомым уже майором – появляются в последний момент, коротко кивают Родину и один за другим ныряют в десантный отсек БТРа охранения. Родин командует грузиться.

Нырнув первым в чрево соседнего бронетранспортёра, Русь забивается в удобный угол, пристраивает подле рюкзак и закрывает глаза. От привычных действий и столь же привычного окружения узел внутри чуть расслабляется, но так и не исчезает до конца.

– Ну, с Богом, – бормочет Родин. – Кинчев, ноги убери!

Взрыкнув мотором, БТР выползает на дорогу.

– Значит так, парни, – минут через пять начинает инструктаж взводный, повышая голос, чтоб было слышно за шумом мотора. – Когда на втором блоке колонна тормозиться начнёт – на выход с вещами!

Русь открывает глаза и, поёрзав, выпрямляется, выдирая себя из дрёмы. Не хватало ещё прохлопать ушами что-то важное…

Слушайте, короче, уши, наушники куплю. Понтовые.

И плеер. Без хотя бы маленькой китайской mp3-шки тут совсем тоска.

Слушайте, я сказал, и ты, мозг, слушай, а не о плеере мечтай!

– «Подсолнухи» там договорились уже, – вещает тем временем Родин, – нас встретят и через мины проведут. Двигаем по оврагу километров восемь, смотрел вчера по карте… Алабай, Бекас, Хохол – первая тройка, «подсолнухи» – ядро, Митяй и мы с Русем замыкаем. В финале одного из рукавов оврага тормозимся, там у «подсолнухов» точка. Будут караулить какого-то клиента… ну а мы – прикрывать их ценные задницы.

На словах про ценные задницы раздаются дежурные смешки. Впрочем, примерно этого от выхода все и ждали.

Зачем понтовым и жутко секретным бойцам ССО вооружённое до зубов отделение морпехов с двумя пулемётами и тремя подствольниками с собой тащить? Не в атаку же ходить на местных бармалеев!

…А внутри по-прежнему всё зудит неприятная мыслишка: а чего это Ник так задумался, услышав про этот выход? С чем там у него это совпало в его седой башке?

Это поэтому внутри тянет дурацкий напряжённый узел?..

– Кинчев, связь с блокопостом на тебе, если что, как я понимаю, к нам подскачет лягушонка в коробчонке – «бэтэр» с поста, – успокаивает взводный, почувствовав сгущающееся в отсеке общее напряжение. – Да и коптер, надеюсь, гонять будут, а то чё мы как в пещерном веке… Короче, милый пикничок в приятной компании. Вопросы? Вопросов нет. Ну вот и зашибись. Кинчев, разбуди на подлёте.

Родин, повозившись, закрывает глаза. Вот тебе и весь инструктаж. Ну а подробности, значит, – это если «подсолнухи» соизволят…

Наше дело маленькое, как говорится.

Отчего же так тоскливо и напряжно, а?

Может, потому что это всё-таки самая настоящая война, на которую так рвался с детства?

Дурак ты, Русь Николаев. Ведь никогда никаких героических иллюзий не было. Война – это страшно, тяжело, много-много гемора… и смерть. Твоя или соседа.

Папы или Гарина.

– Кинчев! – шипит Митяй. – Меня тоже разбуди… перед Родиной.

Русь прикрывает глаза и отвечает интернациональным жестом.

…Но на самом деле, конечно же, будит, лягнув в голень – и Митяя, и Хохла. Русь вообще добрый и безотказный.

Алабай с Бекасом уже не спят, а взводный открывает глаза за секунду до «Тащ командир!».

– Так, парни, наша остановочка! – почувствовав, как замедляет ход БТР, провозглашает он совершенно не заспанным голосом. – На выход. Вещи не забываем, бюро находок работает в режиме коммунизьма!

– Это как? – уточняет Алабай.