По всем частотам. Сборник

– Я его не узнал, понятное дело. Сильный акцент – да и сколько лет прошло. «Сколько вас там, в Грозном, полегло, а здесь ещё больше поляжет!». Наши думали, ну, боевик, чечен… А он вдруг добавил, мол, если уж тогда по своим нормально лупить артиллерией было, то тут нас и вовсе похоронят без лишних слов. А меня как накрыло воспоминаниями… знаешь, как бывает? Как оно там… «афганский синдром» называется, да? Явь с прошлым смешалась… и вдруг показалось: там Надир! Я и окликнул… а он вдруг: «Лёха?!» – как узнал только? Живой, мол? Я и дышать не смею. Ты ж погиб, говорю, глупо так. А он отвечает: нет, местные вытащили. А он решил, что раз наши колонну и расстреляли, то с него и взятки гладки. Не он предал, а его, и умирать бросили… Так что в плену он пробыл не долго. И с тех пор, вот… искупает свою вину перед Аллахом. Боже… – Зенит замолкает, закрыв расколотое лунным светом лицо ладонями.

«Не он предал, а его, и умирать бросили…» – эхом отдаётся в ушах Руся.

Хочется взвыть.

Если Надир его запомнил, то… в том, кем он стал, теперь есть вина самого Руся.

«Да какая разница? Он и в прошлый раз был этим грёбаным воином джихада, за которым ССОшники бегают явно не от нечего делать».

Но разница всё равно есть. И Русь очень не хочет знать, в сколько жизней… отнятых ещё более обозлённым на «предательство» Надиром.

– Там потом артиллерия заработала, но на пределе дальности, считай… Противник успел выскочить из зоны обстрела. Но связь оборвалась… Я впервые в жизни молился, чтоб наши промазали. Я всё понимал, прекрасно понимал, кем Надир стал, что он уже не мой названный брат, а боевик, что… Всё понимал, но когда увидел, что они выскочили… Я же наводчик. Корректировщик. Но в тот раз… промолчал.

Слов у Руся нет. Совсем. Никаких.

Ну, кроме матерных, но и те скорее про себя.

– Как я потом узнал, запись эфира ушла на анализ в группировку… и через несколько дней меня вызвали. Мол, знаю ли я, с кем общался. А я… не врать же, я же там, на записи, его Надиром называю! Ну и… сказал им. Что это Надир Каинтдинов, пропавший без вести в девяносто пятом… А они кивают, мол, и без меня знают. Вот только десять дней назад, говорят, его снайпер ликвидировал. И показывают мне фотки. Не думал, что смогу его узнать, но… узнал. Телохранитель и впрямь на него похож был, которого вместо него стрельнули. Надир… хитрый. Вот только его взгляд ни с чьим не спутать. Ну, я и тыкаю пальцем, мол, вот он, Надир. Жив. И из-под нашего артудара тоже ушёл. Они покивали и отпустили, а ещё через пару дней меня снова вызвали… к нему, – Зенит кивает на спокойно спящего Джедая.

Русь вспоминает их с Ником «прогулку», модуль, совершенно раздавленного Зенита и дикое, сводящее с ума ощущение неправильности.

О да… Теперь-то Русь знает, что оно означало.

Их должно быть двое.

А Зенит всё говорит, словно торопясь закончить с этой историей:

– Поставили боевую задачу: опознать и подтвердить ликвидацию. Кучу фоток насыпали и видосов, чтобы я «освежил память». Каким он стал… теперь. Чем занимается… Я думал, сойду с ума. Видеть его таким… Боже, Боже, что он надел… что я наделал. И сделаю… Меня ведь наш командир возьмёт наблюдателем, когда… всё это случится. Я… увижу. Всё. До последнего мгновенья.

Русь смотрит куда угодно – только не на Зенита. На спящего Джедая, для которого этот выход – просто работа, может, хреновая, собачья работа, но он в ней хорош и будет её делать. Потому что он офицер, он защищает свою страну – здесь, на дальних подступах. Чтобы такие, как этот Надир, навсегда тут остались, не сунулись в Россию.

На взводного, которому вообще плевать, по чью душу они сюда пришли. Ему поставили приказ: прикрыть снайперов. Всё, остальное уже лирика – кто, куда, зачем… Снайперов – прикроем. Будет надо – ценой собственной жизни, в своём взводном Русь не сомневался ни секунды, как и в боевых товарищах.

На куст, которому вообще нет дела до людей. Была бы вода там, в глубине, под корнями, да солнце бы не сильно жгло листву.

На… Ника, незаметно появившегося в лагере.

Сидит на корточках, как ни в чём не бывало, только блестят глаза… и мокрые дорожки на щеках.

Поймав взгляд Руся, Ник мотает головой: отойдём?

Зенит уже отвернулся, так и не заметив второго слушателя.

…Русь встаёт бесшумно. Осторожно переступает через ноги Джедая, выбирается из-под сетки и уходит с Ником из лагеря, не оборачиваясь.

***

– Что будем делать? – первым нарушает молчание Ник, сидя, по своему обыкновению, на подножке автобуса.

– Их должно быть двое, – просто говорит Русь.

Ник кивает. Крутит колёсико зажигалки: щёлк!

Огонёк на мгновенье озаряет его чумазое лицо и снова гаснет.

– Не хочу… туда, – тихо признаётся Ник. – Из раза в раз… видеть всё это. И идти за одним-единственным человеком. Почему за ним?..

– За двумя, – твёрдо говорит Русь. – Давай, Ник, край… нет, последний раз. Мы же теперь знаем: нужно вытащить обоих. Надо просто сунуться туда чуть пораньше, чтобы успеть спокойно обоих найти.