Побег из Содома

– Но за полчаса до твоего приезда звонил его секретарь и передал, что его патрон выражает своё восхищение твоим искусством, и что он испытывает чувство глубокого удовлетворения.

– Да-а?.. – протянула Кацуми, вытирая слёзы.

– Да. Деньги за твоё обучение на нашем счету. А теперь скажи мне, кто он, и что же там произошло.

– Он сидел в мундире и не снимал маски. Мы почти не разговаривали. Он пил чай, смотрел на меня и ничего более. Наверное, он утончённый любитель чайного искусства, – задумчиво произнесла она.

30 Воспоминания

– Не бойся, сестра! Скоро всё кончится. Очень скоро… Потерпи ещё немного.

Любочка понимала, что спит и тем не менее внимательно вслушивалась. Голос, говоривший с ней, был совсем не похож на тот, к которому она привыкла. Это был совершенно другой голос… На мгновение ей показалось, что он принадлежит человеку.

– Кто ты? – спросила она, вглядываясь во тьму.

– Милая! Ты не представляешь, как долго я тебя ждал!

– Кто ты?

– Я Илия, – спокойно ответил голос.

– Илия, скажи мне, когда это кончится? Когда мы придём в резервацию? Мы туда попадём или нет?

Но лишь темнота и молчание простирались вокруг.

– Илия! Ответь! – прокричала Любочка что есть сил и проснулась от собственного крика.

«Неужели Вера права, и я попросту схожу с ума? Раньше голос был всегда один, а теперь их стало двое…» – прошептала Люба. Она хотела поделиться тем, что услышала, но решила промолчать. Папы, который защитил бы её от нападок Веры, больше не было рядом.

Холодная тьма висела над Пустошью. Старшие сёстры, сидя на камнях, вели невесёлый разговор.

– Вот оно как, Надька! Теперь мы с тобой круглые сироты… Голова вроде понимает, а вот сердце не хочет верить… Не могу принять мир без Папы. Не могу…

Вера обхватила голову руками.

– За что мне это, Господи? – с болью выдохнула она.

– У меня с Мамой так же было. Каждое утро я забегала в спальню и думала, что она там появится.

Надя размазала слезу по щеке.

– Господи! Как же я ненавижу эту страну, где отец должен бросаться на мину, чтобы спасти своих детей от рабства! И, видит Бог, я желаю огненного дождя всей этой Содомской Федерации!

– Аминь и аминь, сестрица! – грустно ответила Вера.

– А я верю, что, когда Папа ушёл, он был счастлив, – вставила Любочка, присоединяясь к разговору. – У него были такие глаза… В них отражался рай!

– Милая, ты же вроде спала, а?

Вера обернулась к Любочке.

– Давай, застегни спальник, поспи немного.

– Я тоже смотрела в его глаза. И узнала этот взгляд, – сказала Надя. – Он был так же счастлив, когда тайком притащил нас в аквапарк, помнишь? На тестирование, после реконструкции. Тогда там были только строители с детьми. Официально это была всё ещё стройка, и федеративные запреты на неё не распространялись. Я как сейчас помню эту табличку, «Негражданам вход запрещён». Я стояла перед ней, как дура, и боялась войти. Мне казалось, что если я шагну, случится что-то ужасное. А он подошёл и сказал:

– Не бойся. Иди и будь счастлива, хотя бы четыре часа. В тот момент его глаза светились точно таким же счастьем. Он потом признался, что чувствовал себя настоящим отцом.

– А помнишь, как он радовался, когда они с Мамой забирали меня из плена? – спросила Вера, посмотрев на небо.

– Я это помню, только очень смутно, – ответила Надя, чуть качнув головой.

– А я как сейчас помню.

– Да, Вера, тяжело тебе там пришлось. С двумя «мамами», под одной крышей… – вздохнула Надя.

– Слушай, я же тебе сто раз говорила. В отличие от других, мои «мамки» меня и пальцем не тронули. И относились нормально, и кормили хорошо. Одежду покупали шикарную.

– Может быть, но мы об этом не знали и сходили с ума!

– Да перестань! Ну не были они идейными. Тем более активистками. Сейчас я понимаю, что это были две совершенно нормальные тётки, сделавшие Каминг-Аут только из-за беспроцентной ипотеки.

– Ну не знаю… А в суде выглядели как настоящие активистки. Радуга тут, радуга здесь…

– Ой, внешность обманчива. У них весь дом был картинками с голыми мужиками обвешен. Постоянно гости разнополые, поездки с мужчинами. Ни одна идейная так не поступает.

– Но мы этого не знали.

– Понимаю…

– А помнишь, что Папа говорил после Маминых похорон: «Ей там гораздо лучше, чем нам здесь»? – спросила Надя.

– Да, я помню. А ещё я помню, как на похоронах дедушки его друг, епископ, сказал: «Мы потеряли, а Он приобрёл». Я тогда совсем маленькая была.

– Ты видела живого епископа? – Надя удивлённо вскинула брови.

– Да, в раннем детстве. Тогда служить на кладбищах ещё разрешали, и он пришёл на похороны. Седой такой дед, очень старый. Имя не помню, только отчество: Израилевич. Так о небесах говорил, захотелось тотчас туда бежать!

– Интересно, чем Папа сейчас занят? – Надя посмотрела на небо.

– Ну, первые сто лет он будет по грядкам ползать, – усмехнулась Вера.

– Ты думаешь, он там цветы сажать будет? – удивилась Надя.