Побег. По двум сторонам океана (СИ)

Софи села с Марлин, возле неё сели Пьер и Экене. Анна была на третьем ряду с подругой и Дэвидом. Мама не удивилась, она всё поняла, дочь вчера вечером раскрыла ей вторую жизнь. Аннетт до сих пор не могла прийти в себя от услышанного. Денису пришлось уместиться возле сладкой парочки и Анны.

Судья объявил открытие судебного заседания. Тут в зал вбежал последний свидетель — генерал Астор Виперан. Он извинился перед членами суда и присутствующими в зале люди и уселся на второй ряд за Экене.

— Это друг Алексиса де Ландро. Он нам помог с этим делом. Ну, ты понял с чем, — шепнула Софи.

Пьер посмотрел на Виперана.

— Это друг Ландро? — переспросил недоверчиво он.

— Может, приятель или знакомый. Но он согласился нам помочь, — шепнула Софи.

Девятилетнего Пьера родители в который раз потащили на званный светский ужин у каких-то графов. Ему уже наскучило и есть, и играть с другими детьми. Он хочет спать. Мальчик решил отыскать папу с мамой и попроситься домой. Но где родители он не знает, в огромном зале много людей. Внезапно он услышал имя Алексиса де Ландро. Именно к этим людям в последние дни стали ездить его родители и о них только и говорят дома.

Пьер прислушался. Про де Ландро говорили трое-четверо мужчин-аристократов (он уже и не помнил, сколько их было точно).

— Ландро — остолоп! Придурок! Это надо ж, сколько бабла тратить на быдло!

— Да на его рожу посмотри, так и хочется придушить. Как будто бы мы не проливали свою кровь за страну. А вся слава досталась этому козлу!

— Мне такой сон сегодня хороший приснился — приносят мне слуги газетку, а там написано бахвал-Ландро сдох.

Так лестно выражались об Алексисе де Ландро те мужчины-аристократы, не стыдясь слов и выражений. Но мальчик не стал слушать их разговор, ему очень хотелось домой. Алексис де Ландро был совершенно чужой на то время, чтобы слушать о нём сплетни. Пьер вскоре позабыл и о тех графах или маркизах. Лишь одно лицо хорошо виднелось в памяти: огненно-рыжая копна волос, больше похожих на копья.

Пьер узнал в том мужчине генерала Виперана. “Это друг? Это приятель? — недоумевал он глазами.

Но заседание началось. Не было времени для выяснения подозрений. Экене толкнул Пьера.

— Что ты на стуле заёрзал?

— Мне не по себе. Всё молчи.

Две судебные стороны: защита и обвинение выбивались из сил, старясь склонить присяжных на свою сторону. Адвокат и обвинитель было словно инь и ян: один боролся за признание вины, за строгость закона, он был похож на дьявола, который борется за грешника, ему служили только факты; второй призывал к человечности, к логике, его помощниками было сердце и эмпатия. Но вместе они были одним целым. Их силы были равны.

Марлин, Аннетт и их дочери дрожали, когда обвинитель говорил:

— Подсудимый сам невольно признаёт свою вину. Он заявляет, что никто не мог подложить ему перстень, документы. Он нашёл свидетелей тех, кто подтвердил, что ни кто не входил к нему в дом, не подкладывал улики. Подсудимым сам признался, что в его квартиру невозможно было ничего подсунуть. Слова “я не причастен к преступлению” жалкая попытка оправдаться. Впрочем, перстень и документы не единственные улики виновности Игаридье. Почерк на письме, посланном мадам де Ландро, полностью соответствует почерку подсудимого. Урбен Игаридье — всего лишь преступник-неудачник, но он должен понести серьёзное наказание за своё злодеяние.

И вздыхали, когда речь начинал адвокат:

— Мой подзащитный был благородным человеком. Он искупил прошлую вину потом и кровью. Он обрёл семью. Так зачем он стал бы лишать себя снова простого человеческого счастия? Господа присяжные, вы можете себе представить человека, находящего в здравом уме, который хранил бы у себя вещи убитого им человека в течение нескольких лет? Да настоящий преступник немедленно избавился от бумаг, а драгоценности продал! Только душевнобольной мог бы их хранить у себя, а моего подзащитного хорошо проверяли врачи на разумность и признали адекватным человеком. Заметьте, вор и убийца сочинил бы себе алиби, насчёт перстня утверждал, что купил по пьяни, не поняв у кого, а бумаги нашёл в куче мусора и просто заинтересовался ими. Месье Игаридье же ничего не выдумывает. Кроме того, как простой мужчина мог знать о прошлом маркиза де Ландро, он ведь даже не воевал? Следствие сбилось с правильного пути. Я прошу оправдать моего подзащитного.

Выслушивались свидетели. Никто из соседей, знакомых не мог сказать ни единого дурного слова о Урбене Игаридье. Все отзывались о нём, как о добродушном мужчине. Но что он делал пять лет назад с 30 апреля по 30 мая, никто не мог знать и помнить.

Вслед за знакомыми Игаридье выступала Аннетт. Ей было очень больно возвращаться в том день. Вспоминать каждую мелочь в поведении мужа, рассказывать про письмо и отрезанную руку Алексиса. Под конец выступления Аннетт заявила:

— Этот человек не убийца. Он невиновен. Я прошу присяжных и судью оправдать его!

И вот наступило время подсудимого, Урбена Игаридье, дать последнее слово.

Урбен поднялся с места и сказал: