Почему Боуи важен

Никто не может стать Дэвидом Боуи. Однако, устанавливая связи с ним и пытаясь раствориться в его личности, я создавал более смелую, дерзкую и яркую версию самого себя. Я не стал притворяться Дэвидом Боуи в разговорах с журналистами, а вместо этого использовал его собственный двусмысленный подход – иногда случайно, а иногда и преднамеренно. Я понял, что, когда тебе шесть раз задают один и тот же вопрос, ты начинаешь придумывать разные ответы, просто чтобы не заскучать. Я позволял себе некоторые преувеличения, поскольку знал, что никто не станет за мной проверять. Я менял показания. Я понял, почему сам Боуи придумывал эти фантастичные истории про Брикстон, про старинный загородный дом в Йоркшире или про альбом под названием «Моя лучшая в жизни прическа». В моих интервью (а может быть, и в этой книге) тоже немало историй, которые не вполне стыкуются друг с другом. На самом деле, как ни старайся, даже в своей собственной жизни точную последовательность событий вспомнить нелегко.

Когда я подходил к делу более серьезно, то перед каждым интервью составлял краткий портрет персонажа, примерно в духе карточек «Обходных стратегий», которые в свое время использовали Брайан Ино и Боуи для выхода из творческих тупиков (афористичные фразы «Вы инженер», «Что бы сделал в этой ситуации ваш лучший друг?» или «Используйте неквалифицированных людей»), или более сложного подхода, разработанного в 1995 году при записи альбома 1. Outside.

Брайан Ино назначал каждому члену группы особую роль и выдавал карточки, помогавшие им играть по-новому: например, Боуи должен был петь, будто он деревенский сказочник, а Майк Гарсон – играть на фортепиано, словно он командир потерявшегося во Вселенной звездолета. На одной из карточек было написано: «Вы – недовольный бывший член рок-группы из Южной Африки. Играйте те ноты, которые вам раньше запрещали». Для каждого интервью я придумывал себе подобные задания, чтобы прорабатывать разные варианты взаимоотношений с журналистами. В одном из них я решил утверждать, что между мной и Боуи теперь нет никакой разницы и что я планирую вскоре его заменить. В другой раз я вел себя как нечто среднее между Дэвидом Фростом и Ричардом Никсоном во время их телевизионных словесных дуэлей 1977 года[124]. Я понимал, что интервьюер будет пытаться сбить меня с толку и вывести на чистую воду, поэтому всякий раз опережал его, чтобы он сам почувствовал себя не в своей тарелке.

Я стал гораздо увереннее в себе, чем мог бы себе позволить, просто выступая под собственным именем. Я уже был не только собой, но и персонажем, известным во всем мире как «Профессор Боуи». Журналисты начинали любой разговор с вопроса о том, кем именно я сейчас являюсь, будто я мог произвольно стать другим человеком. Сам Боуи в разгар своего увлечения образом Зигги Стардаста находился в очень похожей ситуации. Я выступал как нечто среднее между самим собой – каким я был раньше, склонным к экспериментам и творчеству, – и моим личным представлением о Дэвиде Боуи. Это был трудный, но во многих отношениях освобождающий опыт. Невозможно пройти через подобное, не изменившись. А когда ты преодолеваешь все трудности, то уже сложно остановиться.

Закончив годовое исследование в мае 2016-го, я хотел оставить при себе все то, чему научился за это время. Я хотел снова стать собой, но сохранить те изменения, которые случились со мной за двенадцать месяцев, на протяжении которых я «был Боуи». Я сходил на шесть сеансов к психотерапевту, сознательно желая нащупать нить, которая вывела бы меня из состояния погружения в другого человека в нормальную повседневную жизнь. Мы подробно обсудили, как я пережил смерть Боуи. Я уверен, что многие его поклонники прошли через нечто подобное, независимо от того, были ли они знакомы с ним лично. Мы обсуждали психологический механизм вытеснения, которое, по мнению моего психотерапевта, является определяющим фактором для моего и предшествующего поколения: она уверена, что это напрямую связано с последствиями Второй мировой войны. Дети рождались в семьях, переживших утраты и ужас, а их отцы возвращались с войны, где они видели и делали такие вещи, о которых никогда больше не хотели вспоминать.

Родившийся в 1947 году Боуи вырос именно в такой атмосфере. Его отец воевал в Северной Африке и Италии, а потом купил дом на Стэнсфилд-роуд, поскольку недвижимость в этом районе была очень дешевой: Брикстон серьезно пострадал от немецких бомбардировок. В стройных рядах домов зияли прорехи, где уже начали пробиваться трава и цветы. В детстве Дэвид застал продовольственные карточки, а витрины магазинов и улицы были тогда так же темны, как и во времена обязательной светомаскировки.