Почему Боуи важен

Примечательно и то, что он никогда не объявлял себя женщиной, несмотря на платья, макияж, длинные волосы и замешательство, в которое он повергал телезрителей. Он во всем хотел поддерживать эту неопределенность, эту «неуверенность в том, мальчик ты или девочка». Самым важным для Боуи в этот период было никогда не останавливаться – непрерывно передвигаться и маневрировать между разными точками, сохранять динамику, сопротивляться навешиванию ярлыков и избегать любой классификации. Как только он понимал, что задержался на одном месте слишком надолго, он двигался дальше. Эта энергия мотивировала его и формировала его творчество в течение многих десятилетий.

Мы можем увидеть эту движущую силу в его неустанном переходе от одного стиля и жанра к другому в 1960-х годах, когда он уходил из групп и менял менеджеров по мере своего непростого продвижения к сольному успеху. Но то же самое наблюдается и в 1970-е, когда он добился своей цели, но не хотел терять запал. Подростком он годами стремился стать звездой и только успевал схватить удачу за хвост, как она опять ускользала. Его первый альбом стал провалом. «Space Oddity» попала в цель, но следующий сингл оказался неудачей, превратив его в артиста одного хита, написавшего единственную забавную песню. От него отказывались звукозаписывающие компании, его обходили вниманием на прослушиваниях, он пробовал сделать карьеру в других сферах – как актер и исполнитель пантомимы. И вот теперь он наконец поймал момент и не собирался сгореть как новая звезда или ярко вспыхнуть и снова погаснуть. В своей статье в журнале Playboy в 1976 году журналист и режиссер Кэмерон Кроу писал: «Можно смело сказать, что Дэвид Боуи сделал бы все для своего успеха. А теперь, когда он его добился, он сделает все, чтобы удержать его».

Он должен был двигаться дальше. Он должен был продолжать маневрировать, чтобы удивлять свою аудиторию и поддерживать внимание СМИ. Ему нужна была эта публичная платформа для дальнейшего творчества, для того чтобы выплеснуть свою сумасшедшую энергию и оставить позади историю семейного безумия. «Я мог сублимировать все мои психологические перегрузки в музыке и таким образом избавиться от них». Именно поэтому он уничтожил Зигги Стардаста в момент его наивысшей славы и взял себе другое имя – Аладдин Сэйн. Поэтому театрализованный тур в поддержку альбома Diamond Dogs по ходу мутировал и превратился в тур «Philly Dogs»: Боуи дал волю своему новому интересу к стилю соул и тут же впервые исполнил песни из следующего альбома Young Americans. Его новый трюк заключался в том, чтобы стать еще одним гибридом, белым исполнителем черной музыки, певцом голубоглазого соула.

Философы Делёз и Гваттари, упомянутые в предыдущей главе, пишут об аналогичных гибридах – «человеке-леопарде, человеке-крокодиле <…> человеке-волке, человеке-козле» из истории культурных ритуалов. Они утверждают, что такое становление является формой множественности, перехода от одного «я» к другому. Каждая трансформация переносит нас через некий порог. «Единственный способ выйти из такого дуализма – это быть-между, проходить между, интермеццо <…> не переставая становиться». Такой подход мог бы стать философией Боуи. Единственная возможность не останавливаться – это продолжать становиться. Единственная возможность преодолеть бинарность – постоянно проходить между. Единственная возможность избежать стагнации – меняться. Продолжать скользить и передвигаться от одной идентичности к другой. Не позволять никому наколоть тебя на булавку и запереть в ящике. Не дать безумию овладеть тобой и поглотить тебя, а для этого выпустить его наружу, в свое творчество.