Почему я не христианин (сборник)

Всеохватная сексуальная этика затрагивает множество других вопросов, но я не думаю, что можно утверждать что-либо безоговорочно до тех пор, пока мы не наберемся опыта – как в отношении влияния различных систем, так и в отношении изменений, вызванных внедрением рационального сексуального образования. Очевидно, что семья как институт должна интересовать государство лишь применительно к рождению детей; если же брак бездетен, семью надлежит рассматривать как частные взаимоотношения. Также очевидно, что даже при наличии в семье детей государство будет вмешиваться только в отцовской роли, то есть в основном поддерживать воспитание финансово. Там, где развод осуществляется просто, как, например, в Скандинавии, дети обычно остаются с матерью; следовательно, патриархальная семья тяготеет к исчезновению. А если, как происходит все чаще в семьях наемных работников, государство берет на себя обязанности, ранее принадлежавшие отцам семейств, брак перестает опираться на разумные основания; возможно, со временем он, так сказать, выйдет из употребления, останется уделом богачей и людей религиозных.

Пока же было бы полезно в сексуальных отношениях и в браке для мужчин и женщин помнить и практиковать обычные добродетели, такие как терпимость, доброта, искренность и справедливость. Тот, кто согласно общепринятым нормам является сексуально добродетельным, слишком часто считает себя избавленным от необходимости быть достойным во всем остальном. Многие моралисты были столь одержимы вопросами секса, что уделяли слишком мало внимания другим, более полезным для общества типам этически безупречного поведения.

11. Свобода и колледжи

Эта статья была впервые опубликована в мае 1940 года, вскоре после того, как судья Макгихан постановил, что Рассел «непригоден» для исполнения обязанностей преподавателя Городского колледжа Нью-Йорка.

I

Перед обсуждением нынешнего состояния академической свободы, возможно, стоило бы дать определение этому термину. Суть академической свободы заключается в том, что преподавателей необходимо подбирать по степени квалификации в том предмете, который они должны преподавать, причем судить об этом должны другие специалисты. Является ли тот или иной человек хорошим математиком, физиком или химиком, могут оценить лишь другие математики, физики или химики. Причем свое решение они должны выносить достаточно единодушно.

Противники академической свободы утверждают, что следует принимать во внимание другие обстоятельства, кроме способностей и квалификации человека в конкретной области знаний. Они считают, что нельзя выражать мнение, которое противоречит мнению властей предержащих. Это важный вопрос, и тоталитарные государства занимают здесь однозначную позицию. В России никогда не было подлинной академической свободы, если не считать короткого правления Керенского, и, на мой взгляд, сейчас ее даже меньше, чем при царях[127]. Германия, где отсутствовали некоторые формы свободы, перед войной, тем не менее, практически полностью принимала принцип свободы университетского преподавания. Теперь все изменилось, и результат таков, что, за редкими исключениями, наиболее талантливые из образованных людей Германии находятся в изгнании. В Италии, пусть и в несколько более мягкой форме, существует аналогичная тирания применительно к университетам. Вообще в западных демократиях бытует мнение, что подобное состояние дел достойно сожаления. Нельзя, однако, отрицать, что и на Западе налицо тенденции, чреватые схожими последствиями.

Опасность очевидна, и демократия никак не может ею пренебрегать. Демократия, в которой большинство пользуется своими правами неограниченно, может быть почти такой же тиранической, как и диктатура. Терпимое отношение к меньшинствам является важной частью благоразумной демократии, но об этом далеко не всегда желают вспоминать.