Почему я не христианин (сборник)

Невозможно отрицать, что нынешний мир находится в скверном состоянии, но история не дает ни малейших оснований думать, будто христианство предлагает хоть какой-то выход. Наши проблемы с неотвратимостью древнегреческой трагедии возникли в связи с Первой мировой войной, плодами которой стали коммунизм и нацизм[154]. По своему происхождению Первая мировая война была полностью христианской. Все три императора были набожными людьми, как и наиболее воинственные члены британского кабинета министров. Оппозицию войне в Германии и России составили социалисты, противники христианства, во Франции – Жорес, убийству которого аплодировали самые убежденные христиане, а в Англии – Джон Морли, известный атеист. Самые опасные черты коммунизма напоминают о средневековой церкви. Это фанатическая приверженность доктринам «священной книги», нежелание критически анализировать эти доктрины и жестокое преследование тех, кто их отвергает. Лучшие времена на Западе могут наступить вовсе не благодаря возрождению фанатизма. Это возрождение, если оно произойдет, будет означать, что отвратительные черты коммунистического режима распространились повсеместно. Мир нуждается в благоразумии, терпимости и взаимозависимости различных частей человеческой семьи. Эта взаимозависимость чрезвычайно возросла благодаря современным изобретениям, и чисто светские аргументы в пользу доброжелательного отношения к ближнему сейчас значат гораздо больше, чем ранее. Именно подобными соображениями, а не возвращением к обскурантистским мифам мы должны руководствоваться. Можно сказать, что интеллект породил наши проблемы, но невежество их не решит. Лишь более сильный и здравомыслящий интеллект может принести миру счастье.

14. Религия и нравственность [155]

Многие говорят нам, что без веры в Бога нельзя быть ни счастливым, ни добродетельным. Что касается добродетели, я могу судить об этом лишь по результатам наблюдений, а не из личного опыта. Что же касается счастья, то ни наблюдения, ни личный опыт не дают мне оснований считать, что в среднем верующие более счастливы или же, наоборот, менее счастливы, чем неверующие. Обычно для счастья находят «высокие» основания, так как легче гордиться тем, что можно приписать свои несчастья недостатку веры, чем отнести их на счет человеческих ошибок. Что до нравственности, очень многое зависит от того, что понимать под этим словом. Со своей стороны я считаю важными добродетелями доброту и интеллект. Интеллекту мешает любое вероучение, причем не важно, какое именно, а доброту подрывает вера в грех и наказание (между прочим, это единственное, что советское правительство заимствовало у православного христианства).

На практике традиционная мораль иногда препятствует тому, что желательно с точки зрения общества. Одним из таких примеров является профилактика венерических заболеваний. Еще важнее ограничение численности населения. Достижения медицины сделали этот вопрос гораздо более важным, чем когда-либо ранее. Если народы и расы, столь же плодовитые, как британцы сто лет назад, не изменят своим обычаям в этом отношении, у человечества не будет другой перспективы, кроме войн и нищеты. Это известно любому сообразительному студенту, но не признается догматиками-теологами.

Думаю, что упадок догматической веры может принести только благо. Нет, я допускаю, что новые системы догм, наподобие нацистской или коммунистической, даже хуже старых систем, но они никогда не овладели бы сознанием людей, если бы ортодоксальные догматические привычки не прививались этим людям с юности. Язык Сталина полон напоминаний о духовной семинарии, в которой он обучался. Мир нуждается не в догмах, а в научном подходе, который сочетается с убеждением в том, что мучения миллионов недопустимы, независимо от того, навязаны ли они Сталиным или божеством, выдуманным верующими по своему подобию.

Приложение

Как Бертрана Рассела не допустили к преподаванию в Городском колледже Нью-Йорка [156]

Пол Эдвардс

I

Когда ушли на пенсию два профессора философии, Моррис Рафаэль Коэн и Гарри Оверстрит, сотрудники кафедры философии Городского колледжа Нью-Йорка совместно с администрацией колледжа решили пригласить на одну из вакансий какого-нибудь выдающегося философа. Кафедра рекомендовала направить приглашение Бертрану Расселу, который в то время преподавал в Калифорнийском университете. Эта рекомендация была с энтузиазмом одобрена на факультете, исполняющим обязанности президента, административным комитетом Совета по высшему образованию, и наконец, самим Советом, который утверждает назначения на этом уровне. В Городском колледже никогда не было преподавателя, обладающего такой славой и известностью. Из двадцати двух членов Совета, присутствовавших на заседании, где обсуждалось это назначение, все проголосовали «за». Когда Бертран Рассел принял приглашение, председатель Совета Ордуэй Тид направил ему следующее письмо:

Многоуважаемый профессор Рассел!