Почему мы расстались

– Ну и хорошо, потому что он мне все рассказывает.

– Правда? – спросила я и, сдавшись, посмотрела Тревору в глаза. Он тоже был навеселе, как и всегда, а может, он никогда не напивается. Я поняла, что слишком плохо знаю Тревора, чтобы почувствовать разницу.

– Да, – сказал Тревор. – Это должна уяснить каждая девушка Слатертона. А если им что-то не нравится, могут катиться к чертовой матери.

– К чертовой матери?

– К чертовой матери, – повторил Тревор, неуверенно кивнув. Даже пьяным – если, конечно, Тревор был пьяным – он выглядел достаточно хулигански, чтобы использовать такие обороты. – Мы с Эдом много разговариваем.

– И что же он тебе рассказывает?

– Что любит тебя, – тут же ответил Тревор, ничуть не смутившись. – Что ты спелась с его сестрой. Что тебе нравятся его успехи в математике. Что вы готовите какую-то странную вечеринку для кинозвезды и что я должен достать вам чертово шампанское, иначе он надерет мне задницу. И что ты не разрешаешь ему произносить слово гей, а ведь это… Могу я сказать по-гейски?

– Конечно, – ответила я. – Ты ведь не мой парень.

– И слава богу, – сказал Тревор и добавил: – Без обид.

Думаю, ты научился этой фразе у него.

– Ничего страшного, – сказала я.

– Просто, понимаешь, я не думаю, что у нас с тобой могло бы что-то получиться.

– Ну и ладно, – ответила я.

– Просто меня больше привлекают веселые девушки, из-за которых мне не придется ходить в кино и в чертовы магазины, которые открываются хрен пойми во сколько, понимаешь?

– Конечно, – сказала я. – И тебя в этот магазин я бы не повела.

– Я просто пытаюсь не скучать. Ну, знаешь, хорошенько погулять на выходных, а потом хорошенько пропотеть на тренировке.

– Я поняла.

Тревор обнял меня за плечи, словно слишком дружелюбный дядюшка.

– Ты мне нравишься, и мне плевать, что говорят остальные, – произнес он.

– Спасибо, – холодно ответила я. – Ты мне тоже нравишься, Тревор.

– Не-а, – сказал он, – но ты хорошо подходишь Эду. И я правда надеюсь, что вы долго пробудете вместе. А если и нет, то, надеюсь, все обойдется без трагедий и прочего дерьма.

– Хм, спасибо.

– И сейчас, пожалуйста, не злись, – сказал Тревор, допив пиво и достав новую бутылку, – но вы с Эдом похожи на две планеты, которые столкнулись в том фильме. Его показывали, когда я был маленьким. Там были синие люди и какие-то странные красные человечки.

– «Когда столкнутся планеты», – подсказала я. – Это фильм Франка Кранио. В конце все человечки становятся фиолетовыми.

– Точно! – вскрикнул Тревор, и в его глазах я прочла удивление, смешанное с радостью. – Я у кого ни спрашивал, никто про этот фильм не слышал.

– В декабре в «Карнелиане» покажут пару картин Кранио, – сказала я. – Мы могли бы сходить на двойное свидание: я с Эдом и ты с… со своей девушкой.

– Ни за что, – спокойно ответил Тревор. – Это гейский кинотеатр.

– И это говорит человек, – сказала я, – который собрался танцевать с другими парнями, скованными одной цепью.

– А вот и нет! – возразил Тревор, приподняв сломанную ногу, и мы расхохотались так громко и отчаянно, что я даже на мгновение прижалась к Тревору, и в эту секунду появился ты в сопровождении остальных каторжников. Вы все были одеты в полосатые пижамы, а на лодыжках у вас болтались черные пластиковые кольца. Из-под полей твоей затасканной шляпы выглядывало красное недоверчивое лицо.

– Что за черт, Трев, – сказал ты и оттащил меня от друга.

– Полегче, – произнес Тревор, пряча пиво за спину. – Мы же просто дурачимся, Эд. Мин ждала тебя.

– А ты чем занимался, придурок? – прошипел ты. – Следил, чтобы она не остыла к моему приходу?

– Привет, Эд, счастливого Хеллоуина, рада тебя видеть, – нарочито громко сказала я, чтобы напомнить о своем присутствии.

Эта версия тебя мне была еще незнакома: ты кричал, как самый настоящий псих, дико вращая глазами и крепко сжав мое плечо. «Такого я еще не видела, – подумала я, – но ведь и общаемся мы не так давно».

– Чувак, – сказал Тревор, ухмыляясь так, словно заготовил шутку. – Ну что ты выдумываешь? Ты же знаешь: меня не устраивает всё, кроме.

Все каторжники ахнули. Слезы подступили к моим глазам так быстро, будто я специально берегла их для этой минуты. Мне хотелось быть Гитлером: тогда я могла бы их всех убить.

– Мин! – окликнул ты меня. Ты очень испугался, и вся твоя злость испарилась. Ты даже попытался сделать несколько шагов ко мне, но ты был скован цепью с остальными каторжниками, и они не давали тебе пойти за мной и все уладить. Не то чтобы ты мог что-то исправить. Но в итоге у тебя получилось.

– Не обижайся, Трев! – крикнул какой-то дурачок из вашей компании. – Мы все выпили по шоту «Гадюки», чтобы лучше танцевалось, а Слатертон после этого всегда ведет себя как урод.

– Не может быть! – задыхаясь от восторга и зависти, произнес Тревор. – Вы выпили по «Гадюке»? Где, где, где ее наливают?