Почему мы расстались

Карл Хейг так нетвердо держался на ногах, что ему пришлось опираться на руку девушки – кажется, это его дочь, – чтобы дойти до барабанной установки. Он в темных очках и в пыльном пиджаке дрожащей походкой шел к инструменту, и мы даже со своих угловых мест видели, как измождены его хрупкие руки. Зрители немного похлопали Карлу, и он принялся возиться с барабанами и тарелками, стуча палочкой то туда, то сюда, чтобы понять, все ли в порядке. Дочь Карла отпила немного воды из высокого стакана, и на сцену вышел мужчина с заплетенной в косичку бородой. Он встал за огромный контрабас, и только тогда мы поняли, что Карл уже отбивает ритм. Контрабас издал несколько нот, звон тарелок улетел под потолок, и буквально через секунду полилась музыка. Я положила больную голову тебе на плечо, и мы неподвижно сидели, всецело доверившись мелодии, словно буйки посреди моря. И вдруг море озарилось солнцем, и я, вспомнив про напиток, подняла стакан, сделала глоток и почувствовала, как по моему горлу бежит прохладная шипучая жидкость и как воскресшее тело благодарит меня за это. Девушка на сцене отставила свой стакан и встала на одно колено, будто бы для того, чтобы завязать шнурок. А когда она распрямилась, я увидела у нее в руках крупный золотистый предмет и услышала глубокие нежные звуки тромбона. Причудливая звучная мелодия свободно влетала в мои уши, а внутри меня струилась вода, и впервые с начала Хеллоуина я вздохнула полной грудью. Вечеринки и дискотеки стирались из памяти. Я помню, Эд, что еще сильнее прижалась к тебе, чувствуя, как ты киваешь в ритм музыке, наполняющей помещение, и как тепло из-под твоей футболки передается мне. Ты казался мне очень милым, сильным, надежным и нужным. Прильнув друг к другу, мы сделали еще по глотку воды, в которую, казалось, специально добавили кислорода и которая как будто насыщала минералами и очищала и нас с тобой. А потом я потянулась к твоему уху, и мы одновременно кое-что прошептали друг другу. Мы отделились от остального безумного мира, мы сбежали из тягостного плена учебы по пунктирной линии на карте, и теперь наши сердца бились там, где никто не мог нас отыскать.

– Я люблю тебя, – что еще мы могли сказать друг другу?

Музыканты играли одну длинную песню, если ту мелодию, конечно, можно так назвать. Негромкие спокойные мотивы рассеивались в воздухе, как шум банкета, а потом концерт закончился, мы похлопали музыкантам, направились к выходу, и я унесла свою пустую бутылку в кармане куртки, которую мы купили, чтобы украсть сахар, которую ты отдал мне и которую я возвращаю тебе вместе с остальными вещами. Мы с тобой стояли на улице, и мне казалось, что вывеска «Голубой носорог» уже начала выцветать и, если я ничего не скажу о своих чувствах, все исчезнет и мы с тобой снова окажемся в школе. Поэтому я сказала:

– Я хочу отдать тебе ключи.

Улыбка тут же исчезла с твоего лица.

– Что?

– Я сказала, что…

– О чем ты? Что это значит?

Я проклинала маму.

– Я имею в виду…

– Звучит так, как будто ты предлагаешь мне съехаться, но, Мин…

– Эд…

– Мы с тобой студенты. Мы живем с родителями, ты не забыла?

Мне пришлось как-то выходить из этого глупого, унизительного положения, и я все тебе объяснила. Когда я быстро и тихо рассказала тебе, в чем дело, ты снова заулыбался. Ты взял меня за руку и пообещал, что обо всем позаботишься. Так и сказал, Эд. Ты сказал, что уже нашел необычайное место, и я тебе поверила. Я поверила тебе, потому что ты напоил меня водой, которую разлили по бутылкам со странными значками на этикетке в месте, в существование которого мало кто мог поверить, водой, которая на вкус была так прекрасна, что не походила ни на что на свете. Что все это значит? Почему такие вещи происходят? Можно ли снова найти эту воду, если мне однажды ее захочется? Наверное, нет. Теперь в бутылке пусто. Я даже не знаю, зачем я ее сохранила, и больше держать ее у себя не собираюсь. Вот поэтому мы и расстались, Эд: из-за незначительной, казалось бы, вещи, которая исчезла или, может быть, никогда и не была у меня в руках.