Почему мы расстались

– А кто сегодня готовит ужин? – спросила Джоан, снимая шарф, который мне очень нравился. – Кто готовит ужин каждый день? Мы? На нашей кухне? Или я?

– Это… – сказала я, устав от семейной драмы Слатертонов.

– Постой, я знаю, что это, – перебила меня Джоан. – Это иглу, о котором мне рассказывала ты, Мин. Вы его сделали!

– Это иглу Греты из кубических яиц на ледяной подушке из маринованных с лимоном огурцов и с икорным сюрпризом.

Джоан поставил пакеты на пол.

– Что еще за икорный сюрприз?

– Там есть икра, – ответила я.

– Внутри?

– Да, внутри иглу.

– А это всё яйца?

– Мы превратили их в кубики и построили иглу. Что скажешь?

Джоан наклонила голову.

– Даже не знаю, что сказать, – произнесла она. – В том смысле, что это прекрасно.

– Сгодится для вечеринки? – спросила я.

– Тогда вам придется приглашать крошечных гостей, чтобы они все там уместились.

– Джоан, – сказал ты.

– А это что такое сушится?

– Кубаторы для яиц, – объяснила я. – Нам пришлось купить несколько штук.

– Думаю, об этом капиталовложении вам жалеть не придется, – сказала Джоан.

– Джоани.

– Ну, мы приготовим еще одно иглу на вечеринку, – сказала я. – А это так, на пробу.

– Ах да, вы же хотели приготовить иглу на вечеринку в честь дня рождения кинозвезды, – сказала Джоан.

– А рецепт взяли в книге «Уникальные рецепты из Тинселтауна», – уточнила я. – Это рецепт Уилла Рингера, вдохновленный фильмом «Грета на воле».

– Да, ты говорила, что вы приготовите иглу на восемьдесят девятый день рождения Лотти Карсон, – удивилась Джоан, – и вот вы взяли и приготовили его, как и задумали. То есть как мне рассказывала ты, Мин. Обалдеть!

Ты стоял, скромно улыбаясь.

– Схожу за фотоаппаратом, – сказала Джоан. – Его же можно сфотографировать?

– Конечно, – ответила я.

– Такой шедевр, – серьезным тоном произнесла Джоан, все еще не веря своим глазам, – нужно увековечить.

Джоан вприпрыжку побежала наверх, и мы остались вдвоем на кухне. Помолчав несколько минут, мы наконец заговорили друг с другом. Я хотела ляпнуть какую-то глупость, и ты открыл рот почти одновременно со мной:

– Прости, что ты сказала?

– Нет-нет, говори ты.

– Но…

– Говори.

Ты взял меня за руку.

– Я просто хотел сказать, что понимаю, насколько странный сегодня день. Нелепый.

– Да, – согласилась я.

– Но я думаю, что потом будет легче, понимаешь? – сказал ты. – То есть завтра.

– Понимаю, – ответила я.

– Прости.

– Нет, думаю, ты прав.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

– И знаешь, – добавил ты, – я пойму, если ты передумаешь.

Я на секунду прижалась к тебе так крепко, будто разучилась держаться на собственных ногах.

– Я не передумаю, – сказала я и не соврала. Но правдой эти слова были только тогда. – Я никогда не передумаю.

Мы стояли в обнимку, слушая, как Джоан закрывает дверь кладовки и спускается на кухню. Эд, это может показаться смешным, но Джоан я тоже любила. И я была готова, черт возьми, убить ее за то, что она ничего мне не сказала. Хотя я в упор не понимаю, что такого Джоан должна была сказать, чтобы я ее услышала.

– Я нашла моментальную камеру, – сказала Джоан, обращаясь к тебе. – Помнишь ее? У нас этих фотографий полные обувные коробки. Знаю, это старье, таких, наверное, уже не производят. Но цифровой фотоаппарат недостоин того, чтобы снимать эту красоту.

– Такие камеры до сих пор продают, – сказала я. – На них пошла мода после той сцены из «Злосчастной пленки».

Джоан сфотографировала иглу под жужжание и поскрипывание старой камеры. Из щели вылезла фотография, и, чтобы изображение проступило скорее, Джоан начала ее трясти.

– Какие у вас планы на пятничный вечер? – спросила Джоан, энергично потряхивая рукой. – А-а, я знаю: съесть иглу.

Я покачала головой.

– Не могу. У меня кое-какие семейные дела.

– О-о, – протянула Джоан, искоса взглянув на тебя. Ты, Эд, если помнишь, сказал мне, что тебе лучше побыть дома, черт тебя дери. – Ну а я отпраздную свой последний экзамен на диване: приготовлю жареные артишоки с чесночным соусом и буду смотреть «Морской песок».

– Звучит потрясающе, – сказала я. Мне хотелось добавить: «Жаль, я не могу остаться», но ты схватил меня за руку.

– А завтра вечером я уеду, – строго сказала Джоан, – и надеюсь, что вы двое будете шалить в пределах разумного.

– У Мин есть мама, – сказал ты. – За нее можешь не волноваться, Джоан. И к тому же мы не собираемся сидеть дома.

Это было правдой.

– Ладно, ладно, – ответила Джоан. – Ты прав. Уверена, что твоя мама, Мин, о тебе позаботится. Но я должна была что-то сказать, Эд.

– До завтра, – произнес ты, словно тебе тоже нужно было что-то сказать. – Я позвоню тебе утром.

– Я люблю тебя, – произнесла я на глазах у твоей сестры, и ты поцеловал меня в щеку.