Почему Россия отстала? Исторические события, повлиявшие на судьбу страны

И в жизни лендлорда многое было непросто, хотя украсть землю, конечно, сложнее, чем движимое имущество. Тем не менее неоднократно случался захват спорных участков силой (например, в Англии). Хотя обычно дело доходило до суда, процесс мог длиться практически бесконечно, и все это время захватчик собирал ренту. Причем суд часто бывал коррумпирован: он подтверждал право собственности богатого землевладельца, имевшего возможность проплатить решение, а также того, кто был связан с судьей родственными или дружескими отношениями. Но даже такие разбирательства касались только земли. Движимое имущество, оставшееся после смерти собственника, доставалось тому «наследнику», который первым успел им завладеть: как говорится, кто смел – тот и съел{251}. «Сила сама по себе была весомым аргументом в судебных разбирательствах: покушение на чужую собственность демонстрировало достаточную серьезность намерений и готовность к судебному противостоянию. Если же вы не защитили свою собственность от посягательств, возможно, ваши права на нее не так уж неоспоримы»{252}. Государство пыталось как-то бороться с этим беспределом в XV–XVI вв., но безуспешно{253}.

В общем, те, кто обладал силой, грабили на улицах, разбойничали на проезжих дорогах, мошенничали с землей, воровали на берегах морей и заливов. Присвоение имущества, выброшенного на берег после кораблекрушения, долгое время считалось законной добычей того, кто эти вещи обнаружил. Подобное «береговое право» мешало развитию морской торговли – основы средневековой экономики{254}. И хотя ганзейцы уверяли, что имущество должно храниться у тех, кто его нашел, а затем за вознаграждение передаваться законным владельцам, местные власти настаивали на праве конфискации{255}. В Бретани порой береговое право превращалось в маленький бандитский бизнес. Ушлые «предприниматели» искали подходящую скалу и сооружали на ней маяк, зазывавший путников. После чего наутро оставалось лишь собрать с берега выброшенные волнами товары бедолаг, купившихся на приманку{256}.

Кстати, на водах положение дел было, пожалуй, даже хуже, чем на суше. Там широко практиковалось пиратство. Пресечь разбой на море, где вообще не имелось ни границ, ни государственной власти, было труднее, чем на земле.

В Адриатике уже в VIII в. разбойничали славянские пираты с побережья Далмации, что вынуждало торговцев постоянно вести с ними бои. Венецианцы вынуждены были даже платить ежегодную дань за право прохода своих кораблей вдоль далматинских берегов. Пользуясь тем, что Адриатика представляет собой сравнительно узкий водный массив, пираты фактически отсекали торгующих с Востоком купцов от цели их путешествий{257}. В 1000 г. венецианцам удалось нанести удар по славянам и более-менее обеспечить безопасность торговли в Адриатике. Пиратство при этом не исчезло полностью, однако стало менее разрушительным{258}.

Однако чем дальше корабли отплывали от дома, тем меньше были гарантии защищенности. С берберийскими (арабскими) пиратами справиться оказалось гораздо сложнее, чем со славянскими. На западе Средиземноморья важнейшими пиратскими базами стали Алжир и Балеарские острова. Не гнушались разбоем даже каталонские феодалы, имевшие корабли для грабежа{259}. Граф Барселоны получал свою долю от корсарских доходов и в начале XII в. передал ее городу. А во время голода 1333–1334 гг. власти Барселоны (и некоторых других каталонских городов) фактически поощряли пиратство ради того, чтобы собрать зерно, необходимое для прокорма горожан{260}. Похожим образом обстояло дело и в Кастилии, где законодательство даже оговаривало раздел добычи между частным инвестором и короной{261}.

Разбой на море оказался столь серьезной проблемой, что плавать в одиночку купцам было опасно. Чтобы разрешить проблему, Венеция формировала вооруженные конвои для торговых экспедиций в Апулию, Константинополь, Сирию, Египет, Англию и Фландрию{262}. Генуэзские власти временами отлавливали пиратов: вожаков вешали в цепях, а «рядовому составу» отрубали правую руку. Простые генуэзцы, кстати, были этим недовольны, поскольку их родные и близкие, уходившие в море, сами часто занимались разбоем: как же потом работать без руки?{263}