Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

Антон Деникин, как видело его окружение, «мучился… бился, топал ногами, он даже плакал», но у него не хватало сил решиться на последовательный террор, на язык пулеметов, который был необходим для обуздания «зверя, проснувшегося в „Его Величестве русском народе“». А у марксистов, вождей большевизма, лишенных интеллигентской сентиментальности, хватало воли в критической ситуации использовать этот язык пулеметов. Они его использовали для расстрела Путиловских рабочих, протестовавших против разгона Учредительного собрания в январе 1918 года, против матросов, участников Кронштадтского мятежа в 1921 году, и так до бесконечности. Во время гражданской войны 1918–1921 годов большевики сумели подавить более 2 тысяч различного рода восстаний крестьян, недовольных новой властью. И самая главная правда о победе «красных» состоит в том, что за ней стоит довольно презрительное отношение марксистов, вождей большевизма к русскому народу как преимущественно крестьянской и мелкобуржуазной массы. Вспомните, что говорил Троцкий о своем отношении к России. Нет у него интереса, говорил он, к историческим ценностям этой «вечно запоздалой» страны. Ленин был еще более беспощаден в оценке достоинств нации, вождем которой он остается до сих пор. По Ленину в русской нации, которая является «морем шовинистической великорусской швали», только меньшинство, «советизированные рабочие» близки ему. Сегодня даже члены КПРФ, читавшие когда-то труды Ленина, забыли, что для Ленина русская нация была «великой» только в одном смысле: «Великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда». Только при подобном презрительном отношении к русскому большинству можно было побеждать в гражданской войне.

И потому я настаиваю, что только в силу того, что как не было русской нации в точном смысле этого слова, так и нет сейчас, подавляющее большинство населения современной России сохраняет советское уважение к вождям большевизма и к их правде. Не могут люди, имеющие национальное сознание, питать уважение к политикам, к самодержцам, которые откровенно уничтожали цвет их нации, топтали ногами святыни их предков. И дело не только в том, что сегодня «белая» правда на самом деле несовместима с нынешним антизападным психозом. Руководители Добровольческой армии были республиканцами, западниками. Западные ценности – это прежде всего ценность человеческой жизни. А если нет ценности человеческой жизни, то неизбежно и нынешнее безразличие к зверству и бесовству большевизма. Преподаватели философского факультета МГУ рассказывали мне, что у их студентов во время столетнего юбилея Октября резко возрос интерес к личностям Троцкого и Ленина. А если нет нации, то, наверное, трудно, спустя 4 поколения после почти векового коммунистического эксперимента, вернуться на тот путь, который в начале «нулевых» Путин, пришедший к власти, называл «магистральным путем человеческой цивилизации». После всего этого коммунистического эксперимента мы уже не в состоянии стать полноценной европейской нацией. Гражданская смелость Владислава Суркова, на мой взгляд, как раз и состоит в том, что он в своей статье «Долгое государство Путина» (НГ, 11.02.2019) как раз рассказал нам главную, трудную правду о нынешней России. Как не было у нас никогда единой нации, так и нет сейчас. А есть, как он говорит, сосуществование двух наций, сосуществование «гигантской супермассы глубинного народа» и интеллигентского меньшинства, пытающегося увлечь народ своими космополитическими фантазиями. Отсюда и вывод, который близок выводу из моего анализа причин поражения «белой» идеи: если нет нации как органической целостности, то и нет всего, что несли в себе народившиеся в середине XIX века европейские нации. Нет гражданского общества, нет демократии, рождающей систему сдержек и противовесов – нет альтернативы нашему традиционному самодержавию. И именно по этой причине мы движемся уже столетие от одной формы самодержавия, всевластия «верховных руководителей» к другой. И получается, что без самодержавия, без всевластия верховного правителя, который получает право распоряжаться нашей жизнью и смертью, мы не можем сохранить государственность. А потому все у нас держится на доверительном общении между верховным правителем и живущим инстинктами «глубинным народом». И, как говорит Сурков, все эти Думы, Советы Федерации – это так, только для блезира, для того, чтобы показать, что мы не хуже других. А на самом деле все эти политические институты – это лишь сюртук, который мы надеваем в выходные дни напоказ. Правда, на мой взгляд, о чем не говорит Сурков, наше очередное русское самодержавие ненадолго. Трагедия Путина состоит в том, что он уже не сможет создать свою особую систему ценностей. К ценностям верховных правителей СССР он уже не может вернуться, а возвращение к ценностям традиционного русского самодержавия требует отказа от нынешнего агрессивного антизападничества. Но это – предмет специального разговора.

Февраль 2019 года