Почти как люди

– Ты заходи, малый,– сказал он мне,– накатим немного, а то у меня недопой просто страшный, бляха муха.

Я вежливо отказался- хотелось поскорее принять горизонтальное положение, закрыть глаза, и подарить организму хотя бы семь часов покоя. Полпальца, в общем, и не настаивал- ему было не принципиально, кому жаловаться на недопой, глотая очередную рюмку. Он исчез за дверью своего номера, но не успел я пройти и нескольких шагов, как весь этаж огласил дикий рев- такой звук издают пароходы, возвещая о своем прибытии в порт. Я дернулся и обернулся- Полпальца вылетел из своего номера, словно бык на арену.

– Где эта сука?!

– Что случилось?– поинтересовался я.

– Зайди ко мне.

Я зашёл и почти сразу покрылся липким потом.

Номер был заполнен густым жаром- казалось, что я шагнул в щедро натопленную баню. Температура воздуха была явно не меньше плюс сорока, а из натужно гудящего и дрожащего всем своим механическим телом кондиционера сочился зловонный дымок. Оценив масштабы катастрофы, я вернулся в коридор, и увидел бегущего к нам инспектора. Полпальца уже открыл было рот, чтобы высказать все, что накопилось, но инспектор замахал руками и, виновато потупившись, будто не выучивший урока школьник у доски, сообщил:

– Что, баня? Да, у меня та же фигня…Но я всё исправлю, честное слово!

Не дожидаясь окончания этой драматичной сцены, я отправился к себе, а войдя в номер, с неописуемым наслаждением сбросил ботинки и все прочее, что так давно ненужным, нервирующим грузом висело на теле, улёгся в чистую до хруста, встретившую прохладной свежестью постель, натянул одеяло до самого носа, и уже даже закрыл глаза, но откуда-то с противоположного конца номера долетел голос Толика:

– А как же символический выпитос, так сказать, на сон грядущий?

– Тайм аут, дорогой,– не открывая глаз, пробурчал я,– мне просто необходимо на время сойти с дистанции.

На этом диалог как будто бы закончился, и я уже начал было проваливаться в сон, но вновь в черноте блаженно опущенных век стал сгущаться злосчастный силуэт- нервно прыгающий вверх-вниз уголок рта, взгляд, сочащийся едкой злобой…

– Вот черт,– пожаловался я Толику,– будь он неладен, Полпальца этот, с росказнями своими.

– А что, Февраль тебе ничего не сказал?

– А что он должен был мне сказать?

– Да понимаешь,– Толик усмехнулся,– этот Черный дирижёр мне тоже покоя не давал, и я у Февраля спросил… А Февраль поржал только, и сказал, что все это выдумки. Ты же видел, Полпальца сегодня всех стебал… Настроение такое было, видимо. Вот и нас решил. А мы и повелись с тобой. Дураки, да?

Ещё секунду назад я лежал, а вот уже сижу на кровати, смотрю на Толика и широко улыбаюсь, именно что как дурак- откуда взялось во мне вдруг столько радости?

– Это точно?– спрашиваю.

– Да точно, точно,– Толик, кажется, даже немного испугался,– ты чего?

– Толик… Толенька!

Я вскочил, подбежал к нему, обнял- внезапной радостью безумно хотелось поделиться.

– Ты чего? Ну чего ты?– все повторял мой остолбеневший друг.

И я не нашелся, что ему ответить.

– Может всё-таки выпьем?– настороженно осведомился он.

– Наливай!

Чокнулись. Выпили. Я все искал причину этой дикой, бурлящей радости, и никак не находил.

– А что же тогда с нашим Федором Михайловичем не так?

Толик со вздохом разлил ещё по одной.

– Жена умерла. Говорят, любил ее очень. Сам чуть руки на себя не наложил. Ее какой-то пьяный хрен на машине сбил. Мрачная история.

И радость ушла, будто бы и не было.

– Налей ещё,– попросил я тихо, отчего-то внезапно севшим голосом.

И мы выпили не чокаясь, будто бы помянули. Только вот кого? Пропавшую радость? Любимую жену Федора Михайловича? Или живого, но мертвого человека, вынужденного продолжать свое существование, несмотря ни на что, вынужденного есть, пить, разговаривать, играть на контрабасе…

Думать об этом не хотелось.

***

Я проснулся посреди ночи от дикого, острого, буквально распирающего все мое естество желания посцать. Вернее, проснулся не я целиком, а какая-то та часть мозга, что отвечает за выполнение простейших задач- сделать шаг, поднять руку, открыть рот, и так далее. Остальное сознание пребывало в блаженной цветной дреме, и будить его по таким мелочам совершенно не хотелось. Я поднялся с кровати, сделал по памяти, в слепую, несколько шагов, потянул на себя ручку двери, вошёл, вроде бы, в туалет… И только в тот момент, когда дверь за моей спиной захлопнулась, агрессивно клацнув механизмом замка, я сообразил, что нахожусь вовсе не в туалете, а посреди ярко освещённого отельного коридора. Мозг всё-таки пришлось растолкать, и он, несколько секунд повозившись с простейшим анализом, дал оценку ситуации- я стою посреди коридора, в одних трусах,а дверь в мой номер захлопнулась. Перепутал, значит, дверь туалета с входной. Ничего, бывает. Но сцать-то хочется невыносимо!