Почти как люди

– Вот тебе и ну! Краля эта выждала ещё немного, для верности, а потом, видимо, плюнула на все, и Колю из купе выгнала- мол ей целиком переодеться надо. А когда Колян вернулся, она уже под одеялом лежала и похрапывала. На утро же, когда поезд в пункт назначения прибыл, Коля этой бабе чемодан на перрон вынести помог, а она ему и говорит- дурак ты, Николай Пучков. Он ее, естественно, спрашивает- почему дурак, бляха муха? А она ему- помнишь, как вчера помочь расстегнуть просила? Ну помню, отвечает Колян. Так это предлог был, глупая твоя башка- сказала она ему. А потом чемодан взяла и укатила в неизвестном направлении.

– А раковина тут причем?– не понял Февраль.

– А раковина тут не причем, малый. Просто такие вот ситуации у каждого только раз в жизни бывают. И если профукаешь, то уже всё – ходи, вздыхай, да воображай, как все могло бы быть.

– Толян, не ссы,– успокоил моего соседа Гусля,– ты осколки от раковины все собрал?

– Все,– подтвердил Толик.

– Ну и чего тогда трепыхаешься? Сейчас все вместе пойдем, и склеим твою раковину- делов-то…

И действительно, пошли клеить. Вошли в наш с Толиком номер, разместили на столе принесенные с собой недопитые остатки, и сразу- в ванную, оценить, так сказать, масштабы содеянного вандализма. Впрочем ничего такого уж интересного мы там не обнаружили- обыкновенная зияющая дыра в белоснежной раковине, сквозь которую видно кафель пола, только и всего. Осторожно уложили на расстеленное полотенце все осколки, распечатали принесённый Февралем суперклей и азартно взялись за дело. Происходило сие так- кто-то один смазывал осколок по краям клеем, прикладывал его на прежнее место, а другой садился под раковину и придерживал тот же осколок снизу, ожидая, пока клей схватится. Остальные же шумно толпились в тесной ванной, и не забывали сопровождать все эти операции сотнями советов разной степени полезности.

Буквально через пятнадцать минут стало жарко, как в бане- ванная комната была явно не приспособлена под такое скопление пьяных взрослых людей. Естественно, мы стянули футболки, и стали обтирать ими блестящие от пота тела и лица.

Оказалось, что некоторые осколки почему-то упорно не хотят подходить друг к другу, будто бы, вопреки здравому смыслу, стали больше, чем были.

– Нужно немного обпилить дырку по краям, тогда все куски точно нормально войдут,– авторитетно заверил Гусля,– может у кого напильник есть?

Напильника, конечно, ни у кого не нашлось, но его вполне заменил чей-то нож. Принялись пилить- звук, издаваемый при этом, был, как мне кажется, похож на тот, что издает решетка, перепиливаемая в ночи ржавым воровским инструментом. Сколько мы так пилили- не знаю, но внезапно от процесса нас отвлёк стук в дверь.

– Тсс!– Полпальца взволновано прижал палец к губам.

Гусля прекратил пилить, все затихли.

– Малый, открой!

Толик вышел из ванной, прикрыв дверь, отпер входную. Какое-то время мы слушали разговор- кто-то говорил с Толиком по-английски. А затем вновь хлопнула входная дверь, и Толик вернулся.

– Мужик с рецепции приходил,– сказал он,– соседи пожаловались на шум.

– Да пофиг,– Полпальца махнул рукой,– пилим дальше, малый.

И экзекуция над дорогой итальянской сантехникой продолжилась. А я вдруг представил себе ситуацию- этому мужику на рецепции соседи жалуются на шум. Он идёт урезонивать дебоширов, ему открывает какой-то захмелевший и грустный постоялец… А кроме этого постояльца в номере никого нет. Кто, спрашивается, шумел? Но тут из ванной комнаты доносится сдавленный смех. Халдей открывает дверь- а там восемь голых по пояс, краснолицых пьяных мужиков. Вот это была бы картина маслом!

Поддавшись какому-то смутному предчувствию, я покинул ванную, приоткрыл входную дверь, осторожно высунул голову в коридор, и обнаружил, что мужик с рецепции стоит примерно шагах в семи, спиной ко мне, приложив ухо к стене. Впрочем, специально прикладывать ухо к стене не имело никакого смысла- страшные звуки распиливаемой раковины скрежетали на весь коридор. Интересно, какие мысли сейчас проносятся в голове у этого субъекта? Едва ли он мог вообразить, что заселившиеся в отель два часа назад дикие варвары вознамерятся посреди ночи устроить ремонт в одном из номеров.

Вернувшись, я пересказал увиденное ребятам.

– Так,– скомандовал Полпальца,– нужно сделать перерыв, и дождаться, пока этот зануда свалит.

Сказано – сделано. К тому же, все были уже порядочно пьяны, и с каждой минутой необходимая для склеивания крохотных кусков керамики мелкая моторика давала все больше сбоев.

Перешли в комнату, сели за стол, взялись за поглощение принесенных с собой остатков спиртного. А то, что нужно выгонять всех из номера и ложиться спать, я понял тогда, когда Полпальца уснул прямо во время очередного глотка. Вернее, уснуть он умудрился сразу после произнесенного тоста, во время поднесения полного стакана ко рту- стакан выпал, и я едва успел подхватить его, но что-то коричневое (то ли виски, то ли коньяк) щедро плеснуло на пол.

Часы показывали пять утра.

***