Почти цивилизованный Восток

Крысы облепляли сундуки и один за другим утаскивали туда, в подвалы.

Вот и последний.

– Идем. – Эдди держал Марту крепко. – Веревку держите, и…

– Я с тобой! – Орвуд подошел к порогу.

– Не стоит. Я или один справлюсь, или вдвоем сдохнем, разницы особой не будет. Лучше уж тут погоди: если все выйдет, нужно будет выносить кости. Да и так, чую, чистить придется. За века набралось.

Бертрам возражать не стал.

Крысолов сидел за кругом огня. Свечи еще горели, но Эдди заменил их на новые. А Марту пришлось выпустить.

– Договор исполнен? – спросил он.

– Исполнен! Исполнен! – вскочил Крысолов, перетаптываясь с ноги на ногу. – Похоронишь! Меня и золото! Похоронишь!

– Обещаю.

– Клянись!

– Клянусь. Но не уверен, что его не попытаются выкопать.

Крысолов захихикал:

– Пусть попробуют. Пусть, пусть… попробуют.

Он вытащил дудку и кинул в Эдди. Поймать получилось, и та отозвалась на прикосновение Силой. Болью. Обидой.

Ничего, Эдди потом разберется.

– Сначала я сыграю для них. Эй, дети, подойдите ближе. Садитесь и закрывайте глаза. Вы ведь устали?

Устали.

Дудка сама завела колыбельную. Ту, в которой слышится знакомый голос матери. И эхо старого дома. И запах теплого молока с медом, что подавали перед сном. И тепло перины.

Пуховое одеяло.

Закрывайте глаза.

Уходите… вы свободны, свободны…

На сей раз не было звезд. Просто смех. И легкое прикосновение. Шепот. Благодарный? Да… они так устали. И время отдыхать.

Время уходить.

Эдди опустил дудку.

– А я?! Договор! Договор!

– Помню. Но и ты мне кое-что обещал. – Эдди поднялся. – Ты говорил, что видел человека, убившего ту девочку.

– Видел, видел, – закивал Крысолов. – Приходит тут… наглый… не боится. Приходит и уходит.

– Откуда?

– Вот, оставлю тебе. – Он протянул руку в темноту и выволок толстую крысу. – Покажет. А я…

– Как он выглядел?

– Вот так! – Крысолов вдруг пошел рябью и вытянулся. Он становился выше. Стройней. И грязные лохмотья превратились в дорогой костюм. И в облике его появилось что-то донельзя знакомое…

Эдди понял, что именно, когда нос Крысолова увеличился, превращаясь в вороний клюв белой маски.

Твою ж…

Крысолов захихикал:

– Он хитрая сволочь, но ты его найдешь… Найди и вырви этому ублюдку сердце!

– Ты его ненавидишь?

– Я их всех ненавижу, благор-р-родных… но я отомстил! Хорошо отомстил.

Эдди вздохнул и поднял дудку.

Дунул.

И тень рассыпалась жирным пеплом. А тьма будто поредела, утратив часть своей сути.

Эдди отряхнулся. И поднялся. Свечи коптили и воняли, но хотя бы горели. Снова вспыхнул огонек под стеклом лампы. Да и вообще получилось разглядеть хоть что-то.

– Орвуд! – Собственный голос отразился от стен и оглушил.

– Тут! – донеслось откуда-то от двери. Теперь она тоже стала видна – белесый прямоугольник.

– Это хорошо. Иди сюда. Только осторожно. И света какого принеси. Обыкновенного.

Бертрам появился не один, но в сопровождении того самого чахоточного, который нес две лампы. Следом и Саттервуд сунулся. Ему-то чего не сидится?

Впрочем, ежели охота, то пускай.

– Здесь как-то неуютно, – дернув плечом, произнес чахоточный. – Будто…

– Будто в душу нагадили?

– Примерно так. Некромантия не мой профиль, но подобного…

– Дверь была заперта, господа! – поспешил заверить Саттервуд. – Мы строго следим за тем, чтобы дверь всегда была заперта!

– Вот не надо, – отмахнулся чахоточный. – Это вы полиции будете рассказывать.

– Зачем полиция?!

– Незачем, – отозвался Бертрам, озираясь. – Это дела давние.

Очень давние.

Крыса списком вскарабкалась по штанине, чтобы уцепиться за куртку и подняться выше. Устроившись на плече, она тонко запищала.

– Это что еще такое? – ахнул чахоточный.

– Нежить, – пояснил Орвуд. – Но вряд ли опасная и, полагаю, находится под контролем?

Эдди кивнул – так, на всякий случай, хотя насчет контроля уверенности не было.

– Все равно…

– Знакомьтесь, джентльмены. Это Уильям Фитцпатрик Хитцвард, наследник клана Хитцвардов.

– Эдди, – представился Эдди.

И огляделся.

Находились они в очередном подвале, не сказать чтобы большом. Это во тьме он казался необъятным, а так шагов десять в длину и столько же в ширину. Стены кирпичные, старые. Кирпич бурый, грязный и с потеками. Из стен торчат какие-то крюки, с некоторых и цепи свисают.

Эдди втянул затхлый воздух.

– Скорее всего, здесь рабов держали, – заметил Бертрам.

– Все в порядке? – донесся голос Орвуда-старшего.

А после и сам он появился.

Огляделся.

Хмыкнул.

– Давненько я не видел подобного. – Он вытащил из кармана платок, который прижал к носу. – Извините, смертью здесь уж очень несет. Крови много в свое время пролилось.

– Рабов?

– Не уверен, что только их, но… освоение Нового Света – время весьма смутное, мало изученное. Раньше сюда уходили те, кто полагал, будто в Свете Старом тесно и душно. Много контроля. Много запретов. А здесь… здесь держали тех, кто потом умирал.

Он убрал платок и принюхался.

– Мы этого не знали! Мы не имеем отношения к тому, что здесь происходило! – поспешил встрять Саттервуд.

Его не слушали.

Орвуд-старший решительно прошел к стене, чтобы положить на нее руку. Мгновенье – и запах смерти сделался ощутим.