Почтовые открытки

Доклад начальника пожарной охраны о пожаре 1951 г.

«Расследование, проведенное Эрлом Л. Фрэнком, заместителем начальника пожарной охраны. Дело 935 Минктона Блада, Крим-Хилл, Вермонт, о пожаре, имевшем место 11 декабря 1951 года. Сгоревшая собственность: коровник и девять коров. В ходе тщательного расследования Марвин Блад, сын владельца, был арестован по обвинению в предумышленном поджоге, в котором признался, и был осужден на тюремное заключение сроком от одного до трех лет в государственной тюрьме в Виндзоре. В своих показаниях он заявил, что его отец, Минктон Блад, подговорил его поджечь коровник в обмен на получение половины страховой суммы. Минктон Блад был арестован, свою вину признал и был осужден на тюремное заключение в государственной тюрьме сроком не менее двух, не более четырех лет. Страховка от пожара в сумме $2000 была получена. Продолжаются попытки взыскать деньги обратно».

* * *

Никогда еще так темно в коровнике не было. В лампе керосина осталось на самом донышке, и она своим тусклым светом мало что освещала в холодной предутренней мгле. В одном из стойл хлестнула по полу коровья моча. Слышалось нервное топтание копыт, атмосфера в коровнике была хуже, чем накануне. Минк на ощупь прошел в доильню, наклонился к ведрам, налил горячей воды из чайника в помывочное ведро для Даба. Из ведра поднялся столб пара. Он нащупал тряпку. В коровнике отвратительно воняло аммиаком, гнилой соломой и мокрым железом. Он услышал, как открылась дверь. Даб. От его руки, державшей вторую лампу, сочился мутный свет.

– Здесь холодней, чем у снеговика в заднице. Господи, ну почему холод пришел так рано? Как будто сейчас январь. Еще пять таких месяцев, и я свихнусь окончательно и начну хохотать по-обезьяньи: «ИУУ-ИУУ-ИУУ!» – Даб изобразил обезьяний хохот.

– Еще раз завопишь так, черт тебя дери, и я отхожу тебя поленом. Сегодня меня так и подмывает, как никогда.

Повисла мертвая тишина, в которой, смешиваясь, клокотали гнев и ярость обоих.

– Тебя подмывает? Я правильно услышал? Тебя ПОДМЫВАЕТ? Старый ты сукин сын, это меня подмывает. Попробуй только поднять на меня руку, я с тебя скальп сниму. – Лампа дрогнула в руке Даба. Он повесил ее на гвоздь возле давно не работавшего – батареи сели – радиоприемника, подхватил щетку, ведро с горячей водой, уже почти остывшей, и принялся обрабатывать теряющих терпение коров, продвигаясь вдоль стойл, – счищать запекшийся навоз с их боков и промывать вымена, утыканные кусочками сечки и того же навоза. Свет тускло отражался от его лысеющей головы, губы беззвучно шевелились. Он схватил очередную корову за хвост, и та не нашла ничего лучше, как хлестнуть его кончиком этого вонючего хвоста по шее. Тем утром она лягнула его, когда он протискивался рядом с ней, потом навалилась на него всей свой тяжестью, придавив к стоявшей рядом другой корове. Она облизывала собственные бока насколько могла достать, сдирая щетину до крови.

– Да что с тобой сегодня, черт подери? – пробормотал Даб. Он взял болеутоляющий бальзам и смазал им язву на коровьем вымени. Так же, как каждое утро и каждый вечер, подумал об электричестве, о том, что́ они могли бы сделать, будь оно у них. Последняя в ряду корова мычала. Минк не заморачивался насчет имен, но Даб всем коровам дал имена кинозвезд, и эту, со спиной, широкой, как столешница, и глазами навыкате, звали Джоан Беннетт.