Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922

Город Панама, небольшой, старого типа городок, не более нашего уездного города средней руки. Нет в нем ни небоскребов, нет ни широких, как площади, проспектов, нет этой лихорадочной, торопливой, деловой толпы, несмотря на то, что под боком находится великий водяной путь, соединяющий два океана. От старомодных домов типичной испанской постройки с плоскими крышами, от многочисленных католических храмов веет теплом и поэзией минувшего времени. В каждом домике живут традиции его бывших обитателей. Жизнь этих людей не является самостоятельной повестью, а только главой в жизни целого рода. Быть может, в действительности и не то; быть может, деловитые янки успели уже заразить своей кипучей энергией ленивых панамских креолов. Быть может, предки их так же интересуют, как прошлогодний снег, которого, кстати сказать, здесь никогда не бывает, но внешних признаков этого не было, и мне не хотелось этому верить. Если же это не так, то дни Панамы сочтены: пройдет еще немного лет, и Мольендо разрастется в большой город, и Панама захиреет и превратится в пригород большого портового города. Но пока что Панама процветает благодаря… сухому режиму. Свободное сообщение между полосой отчуждения канала и республикой дает возможность гражданам Соединенных Штатов, томимых жаждой, в любой момент утолять ее, переступив границу отчужденной зоны. Забавно было наблюдать, как поутру матросы американского станционера[182], стоявшего в Мольендо, в чистеньких белых куртках, с белыми колпаками на головах отправлялись в роскошных автомобилях в Панаму и как к вечеру эти же автомобили возвращались в Мольендо, и в них, как дрова, вповалку лежали их утренние пассажиры, простоволосые, испачканные, измазанные.

Вдоль Панамского канала идет железная дорога, соединяющая два конечных пункта его: Мольендо и Панаму на берегу Тихого океана и Кристобаль и Колон – Атлантического.

Велик был соблазн посмотреть поближе на это гигантское сооружение, натворившее немало шуму в свое время. Проезд туда и обратно стоит пять долларов, длится два с половиной часа в один конец, четыре поезда в сутки. Несмотря на нашу крайнюю бережливость, Руденский, Оранжереевы и я не устояли перед соблазном и на второй день нашей стоянки в Мольендо отправились с утренним поездом в Колон.

Железнодорожный путь почти на всем протяжении не отходит от канала, и он все время перед вашими глазами с левой стороны пути. К сожалению, не видели только самого интересного места – гигантской траншеи, которой он прорезает горный хребет Кулевры, так как это место поезд проходит туннелем.

Особенного оживления в канале не наблюдалось: кое-где встречались отдельные суда и небольшие караваны перед шлюзами.

Местность с правой стороны пути почти на всем протяжении закрывалась сплошной зарослью тропического леса. С большим трудом удалось отвоевать от леса свободное пространство для канала, железной дороги и жилых помещений служебного персонала. Но лес не сдается, настойчиво пытается возвратить потерянное, и все время приходится вести борьбу с ним.

Из окон вагона мы видели, как команды рабочих негров, вооруженные длинными, наподобие сабель, ножами, сдерживали наступление леса.

После туннеля железная дорога выходит на плоскогорье, затопленное на необозримое пространство. Поезд идет на протяжении многих километров по узкой гати, по обе стороны вода; из воды местами поднимаются группы деревьев, остатки бывшего леса. Это те страшные Гатунские болота, рассадник желтой лихорадки, победа над которыми обошлась во многие десятки тысяч человеческих жизней. Вследствие непригодности к работе местных индейцев, пробовали привлечь к ней китайцев; те умирали как мухи; затем – негров. Эти оказались устойчивее, но и среди них желтая лихорадка производила такие опустошения, что временами приходилось приостанавливать работы, и не раз у строителей опускались руки и утрачивалась надежда победить ужасного врага и довести дело до конца.

Когда предприятие перешло в американские руки, администрация прежде всего направила свои усилия против этого врага, не считаясь с громадными расходами на побочные, казалось бы, меры. Приостановлены были земляные работы, временно отказались от каптирования реки Чагрес, которая должна была снабжать водой верхние шлюзы канала, и принялись за оздоровление местности.

Вместо длительных работ по осушке болот стали попросту заливать их нефтью, для того чтобы убивать личинки малярийного комара. Подумайте только, какое колоссальное количество нефти надобно было вылить на болотистое плоскогорье. Но цель была достигнута: комар исчез, враг был побежден, и после этого работы пошли полным ходом. Теперь на месте прежних Гатунских болот, где из луж, полных гниющих растений, поднимались мириады комаров, разносивших страшную смерть, расстилается громадное озеро чистой, как кристалл, воды. О желтой лихорадке в зоне отчуждения Панамского канала забыли и думать.