Под грозой и солнцем

— Не трать патронов, товарищ политрук! — крикнул Торвинен, вбежавший в землянку. — Они уже не встанут. Гляди — вино пили, ужинали. Не ждали нас.

И в других землянках схватка продолжалась недолго. Барак горел. Пламя подымалось высоко, разбрасывая яркие искры в темное звездное небо. Стрельба утихла.

Бойцы собирали трофейное оружие. Три «языка», крепко связанные по рукам и ногам, лежали у крайней землянки.

— Ну, кажется, все, — усмехаясь, сказал Куколкин. — Теперь никто не скажет, что мы зря по лесу прошлись. Кое-что сделали, товарищ политрук, а? — Куколкин весело подмигнул: — Привыкаем понемногу воевать по всем правилам. Ну, а теперь скорее домой…

Приближалась весна. Воронки от снарядов наполнились водой. Из-под снега то тут, то там выступали цинковые, насквозь простреленные патронные ящики и разбитые снарядами повозки. На месте сгоревшего дома торчали обуглившиеся бревна и черные от копоти и огня камни.

У этих печальных руин кончались траншеи. Здесь, укрытый бревнами, стоял пулемет, нацеленный на высотку, где были финны.

Куколкин и Ларинен сидели на досках, устланных соломой. Греясь под мягкими лучами весеннего солнца, друзья безмолвно наслаждались тишиной и покоем.

— Помнишь Матвеева? — спросил вдруг Ларинен. — Вчера открытку от него получил. Уже выписался из госпиталя и теперь на военных курсах. В лейтенанты выйдет.

— Это он правильно сделал. Дельный будет командир.

— Из таких толк выходит. Конечно, он еще суетлив немного, но…

Где-то вдали, за перелеском, раздалась автоматная очередь. Куколкин и Ларинен насторожились.

— А ведь это в той стороне, куда Торвинен пошел, — с тревогой заметил сержант.

Однако выстрелов больше не было.

Торвинен лежал в снегу возле ели и, раздвинув густые ветви, смотрел на вражескую высотку.

— Ну и дисциплина у них, — ворчал он. — Уже давно должны сменить часового, а он все еще торчит на своем месте. Тоже вояки называются!

Трое бойцов плотно прижимались к снегу рядом с Торвиненом. Они тоже пристально следили за часовым.

Наконец вдали показалась смена. Финны шли по ходу сообщения, и часовой, не дожидаясь, пока его место займет другой солдат, направился навстречу смене.

Воспользовавшись моментом, Торвинен быстро пополз вперед под прикрытием деревьев и кустарников. Бойцы ползли за ним так же бесшумно и быстро.

Теперь до часового оставалось не более пятнадцати шагов. Открытую полянку нужно было преодолеть молниеносным рывком.

Торвинен долго следил за часовым, выжидая удобного момента. Но вот за спиной, из глубины тыла, раздался приглушенный артиллерийский выстрел, и снаряд, просвистев над головой, разорвался во вражеском окопе, шагах в десяти от часового.

Часовой стремительно бросился на землю и уткнулся лицом в снег. И в ту же минуту на него навалились бойцы Торвинена.

Очевидно, думая, что снаряд засыпал его землей, часовой застонал и еще глубже зарылся головой в снег. Бойцы поспешно скрутили ему руки и заткнули платком рот. Увидев бойцов, финн задрожал и замотал головой, словно моля о пощаде.

— Не бойся, будешь жить, только не дури, — прошептал ему Торвинен по-фински.

Бойцы и пленный поползли назад от окопа. Быстрее всех полз пленный, опасаясь тревоги со стороны своих. И действительно, там его хватились, финны закричали, затараторили. Несколько солдат, выскочив из окопа, бросились в погоню. Они не стреляли, боясь, видимо, убить своего.

Момент наступил серьезный. Торвинен, наскоро пристроившись у вывороченной с корнем ели, крикнул бойцам:

— Доставить пленного в полк! Идите… Я приказываю…

Увидев, что бойцы мнутся, не решаясь оставить его одного, Торвинен повторил приказ:

— Выполняйте… Я — старший!

Он нажал на спусковой крючок автомата и сквозь дым увидел, что финны в нерешительности залегли за кустами.

Шли минуты. Торвинен, стреляя, начал отползать назад. Но тут что-то зашумело, запело над самым ухом. Яркое пламя ослепило его, ему показалось, что ближние ели закачались и стали падать.

Граната разорвалась, и тотчас наступила тишина. В этой безмолвной тишине Торвинен не услышал ураганного огня, открытого по врагу взводом разведки. Он не увидел, как Ларинен и Куколкин склонились над ним. Не почувствовал, как Куколкин поднял его на руки, словно ребенка, и понес к своим. И не слышал слов старого сержанта, который сказал подбежавшим санитарам:

— Я сам понесу его. Он в помощи уже не нуждается.

Весна не сразу вступила в свои права. На дворе снова разбушевалась метель. Ветер выл и стучал в трубе железной печурки. В ответ ему сухие смолистые дрова весело гудели за дырявой заслонкой. Где-то далеко прогремел одинокий разрыв орудийного снаряда.

Сегодня Куколкин и Ларинен последний вечер проводят вместе. Завтра утром Вейкко покидает фронт — его отправляют на краткосрочные курсы.

Что их ждет впереди? Вряд ли Вейкко встретится со старым сержантом. Вряд ли военные пути сведут их снова вместе.

Куколкин разлил вино по кружкам.

— Выпьем, Вейкко! За тебя! За встречу!

Помолчали, прислушиваясь к завыванию ветра. Куколкин спросил:

— Ну вот, допустим, кончится война… Ты поедешь к своим друзьям в Петрозаводск?