Под грозой и солнцем

Теперь картина стала ясной — взвод находился сейчас не на западном, а на восточном берегу озера. Стало быть, перейдя дорогу, не так пошли — взяли курс слишком влево.

— Да ты спроси у пленного, сколько у них людей в батальоне, — торопливо сказал Куколкин.

Ларинен повторил вопрос по-фински, склонившись к пленному, которого бойцы положили теперь на снег. Но пленный ничего не ответил. Вейкко снова повторил вопрос и тряхнул пленного за плечо. Финн молчал. Ларинен нагнулся и поднес зажженную спичку к его лицу — он был мертв.

Взвод двинулся в обратный путь.

Дневальные в землянках давно уже поджидали разведчиков. На нарах толстым слоем были настланы еловые ветви и сено, покрытые плащ-палатками. В полевой кухне беспрерывно поддерживался огонь.

Куколкин и Ларинен зашли в штаб, чтобы доложить о результатах боевой операции, а когда вернулись, бойцы взвода разведки уже крепко спали в своей землянке. Многие из них уснули, не успев даже разуться, и теперь дневальные осторожно снимали с них сапоги и расстегивали пояса. Иные спали с потухшей цигаркой в зубах, а кое-кто уснул, держа в руке недоеденный ломоть хлеба.

Когда Ларинен лег на нары, ему показалось, что землянка закачалась, как качается рыбачья лодка в тихой заводи. Так, бывало, в детстве, закутанный в материнский платок, сладко засыпал Вейкко в лодке.

Ларинен проснулся перед рассветом. Вскочил и торопливо стал обходить спящих в надежде найти среди них Торвинена.

Тот лежал поперек нар в мокрых сапогах и грязной шинели. Увидев его, Ларинен не мог удержаться от улыбки. Ему захотелось разбудить товарища, расспросить, как удалось тому выбраться из леса. Ларинен уже сел на нары, но тут сон снова сморил его, и он так и не успел вымолвить ни слова.

Утром Торвинен, словно оправдываясь, начал свой рассказ:

— Послышалось мне, что кто-то скомандовал: «Вперед!» Я и пополз. А из-за куста, слышу, трещат два автомата. Я швырнул туда ручную гранату, и они сразу утихли. Но тут на меня наскакивает один — и хочет познакомиться. Ну, познакомились. Так и лежит там.

Бойцы недоверчиво смотрели на Торвинена. Ларинен, не принимавший до сих пор участия в разговоре, счел нужным вставить:

— Он у нас отличный физкультурник. В боксерских состязаниях принимал участие…

Торвинен продолжал:

— Отутюжил я его и вижу — один в лесу остался, своих нет никого. Пошел напрямик — не пускают, черти, стреляют. Хотел их обойти, — нет, везде трескотня идет, А гранат у меня нет, и проложить себе путь невозможно. Тогда я пошел к ним в тыл и оттуда чесанул их прямо по затылкам. Ну, крик они подняли страшный и пошли искать меня по лесу. Ищут, ищут, а я в кустах у дерева стою и, куда идти, не знаю…

Куколкин прервал Торвинена:

— Ты же слышал нашу стрельбу? Вот и пошел бы в этом направлении.

— По выстрелам не различишь, кто стреляет, — ответил Торвинен. — А вот по вашим крикам я потом разобрался, где вы, и пошел следом. Но тут опять наткнулся на одного паренька. Этот был грузный, как медведь. Он сам стал меня утюжить…

Торвинен провел ладонью по лбу — лиловый кровоподтек спускался от левой брови к уху, глаз вздулся.

Один из бойцов, засмеявшись, спросил:

— Как же ты позволил так угостить себя?

— Навалился неожиданно, — ответил Торвинен. — Потом-то мы с ним помирились, он раскаялся, извинялся, когда я его привел в штаб полка и сдал дежурному…

Бойцы дружно засмеялись. Но сержант Куколкин неодобрительно сказал:

— Смех тут решительно ни при чем. Боец Торвинен полностью оправдал высокое воинское звание…

Куколкин откашлялся, собираясь сказать еще несколько веских слов по этому поводу, но тут пришел посыльный из штаба и вызвал сержанта и Ларинена к комиссару полка.

Комиссар был явно недоволен разведчиками. Сухо поздоровавшись, он закурил, не глядя на Ларинена и сержанта.

— Теперь мне все ясно, — сказал он. — Из-за вашей беспечности вы сбились с маршрута и пошли туда, куда вовсе не надо было идти. Просто лень было взглянуть на карту…

Сержант Куколкин стал рассказывать о ночной схватке в лесу, но, чем подробней рассказывал он, тем мрачней становился комиссар.

— Вот видите, — сказал он, когда сержант закончил рассказ, — мы зря понадеялись на вас. Мы доверили вам и Ларинену командовать отдельным взводом разведки. А вы что? В первом же походе в лесу заблудились. Людей потеряли и задание не выполнили. Еще хорошо, что вас всех не потопили в озере… То, что вернулся Торвинен, — это его собственная заслуга.

Он укоризненно поглядел на Ларинена и проговорил, четко разделяя слова:

— А вы, товарищ политрук, не сумели наладить во взводе должной дисциплины! Отсюда все беды! — И, снова обратившись к сержанту, добавил: — Объявите бойцу Торвинену благодарность командования полка за проявленные им в бою смелость и находчивость.

Комиссар прошелся по землянке и, круто повернувшись, сказал:

— Можете идти.

Ларинену совестно было возвращаться в свою землянку, откуда доносились теперь звуки баяна и веселый смех. Он присел на поваленный ствол дерева, закурил.

Куколкин тоже закурил и усмехнулся, увидев хмурое лицо Ларинена:

— Обижаться, вообще говоря, нечего…