Под грозой и солнцем

Помахивая ведром, Алексей шел по берегу. Новый поселок за Лосиными болотами. Невероятно! Услышь такое в детстве, когда приезжал рыбачить сюда, — ни за что не поверил бы. И даже позже, когда служил в армии, напиши кто из друзей про это, подумал бы: шутит земляк.

А вот как все повернулось! Теперь Алексей сам строитель, приехал закладывать постройки нового города. Говорят, через реку перебросят вскорости железное плечо моста, протянут стальные рельсы Западно-Карельской дороги, а потом… Эх, посмотреть, что здесь будет лет через двадцать!..

Земля под ногами стала зыбкой. Алексей потянулся к воде и отпрянул. У самой кромки берега начиналась такая глубина, что даже кристально чистая вода не показывала дна. Обойдя трясину, Алексей нашел надежный спуск, зачерпнул воды и повернул обратно на холм.

Дым от костра окутывал бронзовые стволы сосен и с попутным ветром пробивался на волю к реке. У костра лежала Нина и читала журнал.

— Чем увлеклась? — спросил Алексей.

Она не подняла головы, ответила не сразу:

— «Бедной Лизой»…

— Что-о? Карамзина?!

— Не-ет, современной «бедной Лизой», которую обманул современный стиляга. И как не надоест писать об одном и том же. Вот ты, стиляга в клетчатом костюме спортивного покроя, устарелого фасона, признайся: соблазнил меня?!

— Ах это вы, «бедная Нина», героиня новой повести! Очень приятно познакомиться. Кстати, где заварка и почему не видно Николая Петровича?

Нина рассмеялась:

— Действительно, его не видно, зато отлично слышно.

Алексей и впрямь услышал добросовестный храп из палатки.

— Тоже жизнь! Как выпала свободная минута, так ляжет и спит себе.

— И спит! А чего ему переживать? Свое дело знает отлично. Вспомни, как на порогах он держался. Уверенней, чем мы с тобой.

— Знаю. Видел. Признаю. Весной, говорят, его наградили Почетной грамотой. Премию дали. Заслуженный плотник. Это, не считая талантов плотовщика и охотника. К нам бы на стройку его…

— Что, не согласился?

— Почему, он старик безотказный. Куда пошлют, туда и пойдет. Из таких. Но решили, пусть живет на месте. Там тоже умелые руки нужны.

Нина разлила чай в две кружки и спросила:

— Разбудим?

— Пусть спит. Встанет — покушает.

Поели, напились чаю. Алексей сделал из гибких прутьев два удила, привязал к шнурам крючки. Черви нашлись здесь же, под камнем. Пришли к берегу, забросили удочки и уселись на тот самый чурбан, на котором сидели в пути. У берега тихо покачивался плот. Нина бросала в воду сухие листья, веточки, смотрела, как течение подхватывает и медленно уносит их на середину реки.

— Первые поселенцы! — усмехнулась Нина. — Хоть бы кто-нибудь стихотворение про нас написал. Места-то здесь какие красивые, спокойные, вот как течение реки здесь, в заводи. Алеша, как думаешь, напишут?

— А что нам, без стихов плохо? И не так уж здесь красиво. Погоди, придет осень, зарядят дожди, ветер завоет в лесу: ый-ый!..

— Осенью мы первые дома заселим… Ой, Алеша, правая клюет!..

Николай Петрович проснулся и вылез из палатки. Головешки в костре чуть тлели. Он отесал пень, подбросил в огонь сухие щепки.

Чай был еще горячий. Николай Петрович не спеша поел, неторопливо набил трубку, закурил. Потом встал, развязал веревки и осторожно вынул из объемистого картонного ящика радиоприемник. С тревогой осмотрел батареи. Нет, не промокли. Подсоединить батареи к приемнику, протянуть антенну на ветку, воткнуть заземление в песок — дело нехитрое.

Приемник ожил, зашипел, потом послышалась мелодия — чистая, как только может быть далеко в лесу, где нет помех.

«Куда ведешь, тропинка милая…» — запел нежный с грустинкой голосок девушки, бережно подхваченный мягкими басами аккордеона.

Старик сидел и слушал. Не глядя, машинально набил трубку, вытянул из костра горящую щепку, но то ли забыл, то ли раздумал прикурить, и она угасала, источая жгуты белого едкого дыма.

«…печаль, моя безмерная, кому поведаю, кому?» — спрашивала певунья и не слезой, а серебристой росинкой на ветке дрогнул и упал ее голос. Ушла песня.

Николай Петрович по привычке выбил трубку, взялся за топор. Подходящая сухая сосна оказалась под рукой. Отрубив двухсаженный кусок, плотник расколол его, тщательно обтесал, вбил в землю столбы, положил сверху перекладины. Получился стол, чистый, ярко-желтый. Такие столы в Карелии ставят у рыбацких костров или перед низкими охотничьими избушками. Носят они на карельском языке громкое название — сто́ловой.

Когда молодые пришли с рыбалки, приемник уже стоял на столе.

— Вот, посмотри, Нина, на наших умельцев, — сказал Алексей, показывая на столовой.

Нина села на продольную перекладину, служившую скамейкой, погладила доски, потом застелила стол клеенкой.

Пока Нина чистила рыбу, Алексей с любопытством рассматривал приемник:

— Одумались! А сначала отказали наотрез: не предусмотрено, говорят, сметой! Все же, наверное, совестно стало. Такая стройка начинается, а у нас даже приемника нет.

— Накладную дали или по счету получил? — спросил Алексей у Николая Петровича.

Проводник повел плечом:

— Да ведь на что они, бумаги?

— Как, то есть, «на что»?! Государственное имущество. Кому передали, под чью ответственность?