Под грозой и солнцем

«В личном плане» — Марина не знала, что это значит. Не знала она, какие параграфы и какие законы оправдают последний подвиг мужа. Она просто растерялась сейчас оттого, что этот подвиг нужно было почему-то оправдывать ей самой. Оправдывать — почему?..

Петр Потапович взглянул на часы. Дело было ясное, никакого другого выхода он не видел. Его ждали папки, работы было невпроворот. Конечно, надо сказать что-нибудь теплое этой женщине. Вон как согнуло ее горе, глаз поднять не может.

— Вы не волнуйтесь, пожалуйста, дети не останутся до совершеннолетия без материального обеспечения, не волнуйтесь. Вы не понимаете, социальное обеспечение в нашей стране… не волнуйтесь…

— Пошли, Марина! — Ундозеров шагнул к двери. — Оставим его, к дьяволу, пошли!

— Как же без справки! — тихо спросила она. — Мне сказали: со справкой — пенсия другая… да и детям бы знать, подрастут… какой отец был…

— Будет справка, все будет, только не от такого. Пошли!

Дверь закрылась, и только тогда Петр Потапович набрал в грудь столько воздуха, что смог крикнуть:

— Ундозеров, вернись!

Тот согнулся в дверях:

— Ну!

— А вы не нукайте на меня. И закрой дверь.

— Ну, слушаю.

— Что это значит — найдете справку без меня! Угроза?

— И найдем. К начальнику пойдем, в партбюро пойдем, в рабочком. Да хоть в суд, понял? На любое собрание, понял? Правда всюду, а не у тебя в столе. — Ундозеров снова было вспылил, но понизил голос и говорил почти спокойно.

— Ах, вот как, Ундозеров… С жалобой, значит… Так бы сразу и сказал. Только не выйдет, Ундозеров, не выйдет. Мы кое-что знаем. Все знаем. Вот она — все тут, — он похлопал по первой попавшейся под руку папке. — Мы обязаны знать… Так что иди, жалуйся. Посмотрим, понятно!

Ундозеров сел на стул без приглашения, внимательно, даже с любопытством вгляделся в лицо собеседника. Он смотрел так пристально, что Петр Потапович растерялся.

— Ты, того, что?..

Ундозеров все смотрел и удивлялся. Вот уже никогда не думал, что встретит такое… Глаза обычно у Петра Потаповича как глаза — не поймешь, какие. Серые, пожалуй, даже голубоватые. А сейчас, у злого, смотри-ка, и глаза черно-желтые, и мелкие какие-то, словно пузырьки. И лицо серое, не похожее…

— Ты, брат, нездоров, а? К врачу бы сходил, посоветовался, а?

У Петра Потаповича что-то опустилось внутри.

— И нервы небось, а?

— Издеваешься? — Петр Потапович даже встал, достал спички, но руки дрожали. Ундозеров закурил и ему дал прикурить:

— Нервы это, не иначе…

— Ладно, хватит. — Петр Потапович говорил спокойно, как мог. — Сейчас вы куда?

— На Олений остров…

— Так, говоришь, по пути заехал! Так я понял? И с тем только, чтобы эту женщину привезти? За справкой? — Петр Потапович взял какую-то тетрадь, повертел в пальцах карандаш. — Давно ли ты знаешь ее, Ундозеров! Жене-то хоть сказал, что такой крюк дашь из-за другой женщины?

Ундозеров медленно встал. Грустно, жалеючи, вздохнул:

— Сволочь же ты…

Оставшись один, Петр Потапович долго сидел, покуривая, потом взял папку со списком кандидатов на премию и размашисто вычеркнул красным карандашом строку. В списке стало одной фамилией меньше.

Потом снова раздумывал: «В одном он прав — нервы. Устал я. Нелегко нести службу с такими. Скорее бы на пенсию».

До пенсии было еще далеко. На столе лежала кипа папок. И не только на столе. Давно ему надо было съездить по делам на Олений остров, да вот все непогода. Хотя бы на пару дней стихло, чтобы съездить туда и обратно.

А озеро все бушует и бушует.

Марина ждала Ундозерова во дворе конторки. Они пошли молча по тропинке к большой дороге. Ундозеров мысленно уже упрекал себя за излишнюю резкость с Петром Потаповичем. Человек ведь тоже в годах. Вслух он заметил:

— А все же жалко человека. Пропадет он с таким характером.

Марина покачала головой:

— Нет, не верю. Такие люди не пропадут. — Потом спросила: — Почему ты меня к нему? Я тут начальства не знаю. Кто он тут такой?

— Он-то! — Ундозеров хотел объяснить Марине должность Петра Потаповича. Потом раздумал. Даже сложно объяснять. И к чему! — Он чиновник. Просто чиновник. С некоторой властью, с небольшой. Черт с ним! Поехали.

— Куда! Как же без справки! Когда начальник вернется? Может быть, мне подождать его?

Ундозеров остановился и сказал решительно:

— Вот что, Марина. Прокатимся-ка со мной еще до Оленьего острова. Там выгрузим барахло из «Ударника», а потом я довезу тебя прямым путем До дому. Хватит тебе мотаться. В конце концов не твое дело такие справки доставать! Будто других людей нет. Сделаем без тебя. Поехали?

У причала «Ударник» подпрыгивал на частых пенистых волнах, словно радуясь приходу своего капитана.

Ундозеров посадил Марину в пассажирскую каюту, укрыл брезентом поверх пальто, а потом, отцепив концы, оттолкнулся от причала и нажал на стартер:

— Ну-ка, «Ударник», дай ходу!

Перевод Т. Резвовой.

«КУДА ВЕДЕШЬ, ТРОПИНКА МИЛАЯ…»

К порогу мчался плот, а на нем — три человека.