Под грозой и солнцем

«Спит, должно быть», — сказал себе Ундозеров и успокоился. Осенние тучи, как сдутая ветром зола, низко плыли навстречу катеру. Ундозеров подумал, что, если поглядеть со стороны, катер, наверное, белый, как чайка. Вообще-то он серый от рождения, а на таком фоне обязательно должен быть белым. Светало, и далеко впереди мелькали огоньки.

Спящий в пассажирской каюте покачивался в том же ритме, что и «Ударник», и его капитан.

Человек этот был не из команды катера — Ундозеров управлялся без моториста, один. Это была женщина, хрупкая, маленькая.

Но она не спала, а так, качалась в какой-то полудреме. Не впервой ей на волнах: изведать пришлось и качку, и настоящие штормы. И на этом озере, на этом именно. Правда, и катер у мужа другой был, поменьше, и без пассажирской каюты, и без названия даже… Муж тоже был вроде капитана, тоже ездил без моториста. Ничего, справлялся, хотя, конечно, не такой был дылда, как Ундозеров. Да и катер был, сказать по правде, не катер — просто лодка, емкая, с сильным не по габаритам мотором. Потому и возил муж на буксире длинную вереницу лодок поменьше, груженных ящиками, бочками, сеном… И дети любили ездить с отцом. Старшему, Вовке, тринадцатый год, отец в тихую погоду разрешал ему даже рулить… Господи, счастье-то какое для парня было: в руль вцепится обеими руками, не оторвешь… Она иногда ездила за грибами, за ягодами. Бывало, муж оставлял ее на каком-нибудь острове, а обратно ехал — забирал с полными корзинами, усталую, счастливую.

Счастливая она была всегда. И даже не боялась за свое счастье. Жизнь шла как надо. И замуж она вышла по любви, и муж был заботливый, любил ее и по дому помогал, жалел. Домик они построили небольшой, свой, козу купили, и дети у них были здоровые и учились неплохо. А что баловались иногда, проказы всякие строили — на то и дети. На что ей было жаловаться? Все хорошо шло…

А потом была суббота, поздний вечер. И на озере буря была, как сейчас, если не сильнее. Ну, конечно, сильнее… Они только пришли из бани, сидели в тепле. И самовар гудел теплым басом. Собирались наутро ехать в гости к ее сестре…

Вдруг сосед прибежал, руки трясутся, плачет почти:

— Выручай, брат, умирает жена, ей срочно надо в больницу…

Муж даже стакан чаю не допил. Ветер, конечно, был сильный, но и хуже бывало, ничего, ездил… А вот не вернулся. До больницы доехал — ничего. Сдал больную и обратно сразу.

Потом нашли лодку, затопленную. Потом и его на берегу, далеко от поселка. Страшного, даже детям не разрешили показать…

Потом все облака шли и дожди, дожди и облака. Даже новый бревенчатый дом почернел, а такой веселый был дом, узорный какой! И в доме, прибирай не прибирай, неуютно стало, как в старой избе. Самовар — и тот другим голосом пищал, уныло так. Она накрыла самовар полотенцем и стала кипятить воду в чайнике. Тот хоть молчит. И дети вроде меньше ростом стали, и одежда на них повисла, будто не по росту сшита…

Черную от смолы лодку мужа подняли высоко на берег, на ремонт. Тогда только она заметила, какой у лодки тупой нос, какая это грубая уродина с разбухшим днищем и зеленой слизью на дне. И она закрыла занавеской окно, из которого хорошо видна была лодка мужа, и не открывала занавеску даже днем.

…Ундозеров сбавил скорость. «Ударник», довольно покачиваясь, словно поглядывая, что нового появилось на знакомом берегу, неторопливо целился боком к причалу. Как и все на этом берегу, причал был новый, и после прошлого рейса к нему успели приколотить перила и привесить толстые баранки старых автомобильных покрышек — кранцы. «Ударник» благодушно чихнул мотором, подошел поближе и потерся боком. Ничего, удобные.

Ундозеров спрыгнул на причал и надежно привязал катер тросом. Его не привяжи — он пойдет гулять по берегу, дай только волю. Он такой, «Ударник».

— Марина, спишь? — спросил он, просунув голову в каюту. — Приехали.

Марина послушно вылезла из-под брезента, прихватила свой узелок и пошла за Ундозеровым, с трудом разминая затекшие ноги, ежась от осеннего неласкового ветра.

— Выпьем чайку, а потом и к начальству. — Ундозеров оглянулся. «Ударник» кивал ему, словно просил долго не задерживаться…

Петр Потапович пришел в контору, как всегда, раньше других. Открыл портфель, сложил папки аккуратной кипой, в том порядке, в каком понадобятся днем.

А дел накопилось много.

Сверху лежала папка со списком рабочих, которых предлагали премировать в канун праздника, как лучших строителей новых поселков.

Петр Потапович решил проверить список, прежде чем он будет представлен на утверждение начальнику и рабочкому. Работа эта ответственная, нужно изучить производственные и анкетные данные, трудовые книжки — словом, все характеристики каждого кандидата на премирование.

Список был далеко не готов.

Ундозеров, например, должен быть в конце списка, а пока почему-то указан в числе первых.