Под грозой и солнцем

Постепенно деревушка осталась позади. Приятно дышалось морозным воздухом, но было бы еще лучше, если бы он мог идти с привычной скоростью. Его знобило. На морозе даже курить не хотелось, но удобнее повода, чтобы остановиться, посмотреть по сторонам, не найдешь. От первой же затяжки он сильно закашлялся. Потом равнодушно огляделся. Ему показалось, что с правой стороны мелькнуло что-то ярко-синее и скрылось. Снова ничего не было видно, и он так же неторопливо поплелся дальше. Вправо вытянулся полуостров с крутым берегом. Липкин мимоходом взглянул на высотку за мысом и опять заметил синее пятно, которое тут же исчезло. Он сделал вид, что ничего не увидел, продолжал спокойно идти, направляясь к самому берегу.

Там, у мыса, он услышал шорох лыж, съезжающих с горки, но не оглянулся. И вдруг за его спиной раздался звонкий крик. Липкин повернулся. На снегу лежала девушка в ярко-синем свитере и вязаной белой шапочке с длинными ушами. Она провалилась в глубокий снег и тщетно старалась подняться. Одна лыжа была на ноге, другая умчалась далеко по реке. Липкин рассмеялся, помог девушке подняться. Она продолжала держаться за его плечо, даже когда встала на ноги.

— Спасибо, — сказала она по-русски с акцентом.

Щеки девушки пылали здоровым румянцем, большие глаза сверкали радостью. Быстрым взглядом Липкин определил, что ребята преувеличивают — она уже не ребенок. Ей лет восемнадцать или девятнадцать, хотя, на первый взгляд, и выглядит моложе, маленькая, хрупкая…

— Подожди, — Липкин старался говорить по-русски так, чтобы девушка не заметила акцент. — Я принесу твою лыжу.

— Нет, я сама. — Девушка проворно помчалась на одной лыже и, поймав вторую, сразу вернулась обратно. — Как красиво, правда? — Она показала палкой на залитую ярким солнцем равнину.

Липкин кивнул, широко улыбаясь. Девушка сняла рукавицы и стала застегивать пуговицы на его шинели. Липкин, как настоящий кавалер, поправил у девушки длинные уши шапочки, задержал руку на плече и притянул ее к себе. Она прижалась к нему только на мгновение, потом оторвалась и лукаво погрозила пальцем. Липкин вынул из кармана кусок сахару:

— На память.

Девушка сморщила маленький носик, очищая рукавицей махорочные крошки с сахара.

— Тебе надо идти… туда, — проговорил он нерешительно и показал в сторону границы.

— Не гони меня, — проговорила девушка умоляюще и окинула его ласковым взглядом. — Может быть, хочешь спирта?

— Спирт? Откуда у тебя спирт?

— Обещаешь, что не выдашь меня?

— Я принесу тебе еще сахара, — обещал солдат. — Может быть, и консервов. Как тебя зовут? — он взял девушку за руку:

— Кертту или, если хочешь, Лесная фея. А тебя как?

— Иван, — ответил Оссиппа Липкин. — Когда и где дашь мне спирт?

— Приходи вечером в деревню, — она говорила шепотом, — не в те дома, что рядом, а к вдове Татьяне, это отдельно, в километре от других домов. Ни у кого не спрашивай дорогу, даже не показывайся. Иди по моим следам.

— А Татьяна как на это посмотрит?

— Ее не будет дома, не бойся. Только смотри, чтобы твой начальник не узнал. Говорят — он хитрый карел. Понял?

Липкин опять кивнул. Девушка повернула к горке и оттуда помахала на прощание рукой. А он продолжал свой путь прямо. Очутившись на другом берегу, поднялся, не торопясь, в лес и, лишь когда дошел до контрольной лыжни, дал настоящую волю лыжам.

…Домик вдовы Татьяны стоял вдали от деревни, тоже на берегу реки, но под защитой густых елей. Липкин уже знал, что домик не принадлежит Татьяне, она из другой деревни, лишь теперь почему-то устроилась здесь.

Был вечер, когда Липкин осторожно подошел к домику. Окна не светились, но он заметил, что через одеяло, которым было занавешено окно, еле пробивается слабый свет. «Интересно, будет ли видно снаружи, если держать горящую спичку перед окном изнутри?» — гадал Липкин. Это должно было послужить сигналом для товарищей.

Одна лыжня вела в деревню, след саней — к проруби, третий след — в лес. Оттуда и пришел Липкин.

Дверь была заперта. Липкин постучал. Кто-то вышел в сени.

— Кто там? — Это был голос девушки.

— Это я. Не ждешь меня?

Дверь открылась, и они вошли через холодные сени в тускло освещенную коптилкой комнату. Изба была очень маленькая, в углу — кровать, рядом с кроватью — стол.

Вот он, дворец «лесной феи». И сама она сияла радостью — с распущенными пышными волосами соломенного цвета, в длинном пальто, на босых ногах — тапочки из оленьей шкуры.

— Вот я и пришел, — Липкин снял шинель.

— Ставь ружье вон туда в угол, не могу на него смотреть.

— А почему ты одета? Здесь же тепло.

— Я могу снять пальто, — охотно согласилась она. Девушка скинула пальто на скамейку и осталась в одной ночной рубашке.

Липкин решил, что, наверное, в его роль входит протянуть к ней руки. Девушка убежала за стол, смеясь и грозя пальцем. Потом предложила:

— Садись за стол.

На столе были две чашки для кофе, бутылка спирта, ветчина, печенье, сахар. Липкин, довольно потирая руки, сел за стол.

Девушка снова подошла к нему и налила спирта в чашку.

— А себе? — спросил Липкин, не притрагиваясь к чашке.