Под грозой и солнцем

Радостное лицо опечалилось, большие голубые глаза так погрустнели, что ребятам стало не по себе. Они сели на лыжи и стали есть, чтобы не огорчить ее. На свежем воздухе у всех был замечательный аппетит. «Лесная фея» смеялась и радостно болтала: как это интересно, настоящее приключение! Подумать только: на самой границе вместе обедают перебежчица и те, кто обязан ее задержать.

— Ну-ка, попробуем, сумеете ли вы меня поймать! Кто поймает, тот получит себе невесту, как в сказке.

Она встала на лыжи и вихрем понеслась по кругу. Пограничники еле успевали следить за ней. Потом девушка снова села с ними и рассказала: ее дом тут совсем рядом, даже с полкилометра не будет. С тех пор, как она помнит себя, облазила все эти леса и пригорки. Граница была только на бумаге, на картах, а тут ее никто не охранял, гуляй где хочешь. Потом война — ох, как это противно! — люди с ружьями, друг в друга стреляют. С тех пор она не может смотреть на ружья, даже на охотничьи… Чуть на восток отсюда летом столько крупной черники… А там, тоже с восточной стороны, очень много ягеля. Там паслись олени. Они ее совсем не боялись, ни чуточки, и она не боялась оленей. Когда придет лето, она согласна показать место, где очень много морошки.

Ребята, конечно, понимали, как тяжело человеку лишиться мест, которые всегда были для него родными. Но что поделаешь, теперь здесь граница, разделяющая два мира. Пусть это будет последний раз, но она должна сию же минуту уйти. Иначе они ее арестуют.

— Не гоните вы меня сразу, — девушка опять погрустнела, глаза стали печальными. — Дайте подождать, пока стемнеет. Неужели вы не пожалеете меня? Зачем посылать в лапы финских пограничников, они ведь такие жестокие, эти лахтари!..[4]

— А как же вы от них ушли?

— От них? Вы не знаете финнов. — Она звонко рассмеялась. — Им надо сперва дососать свое мялли — это такое отвратительное месиво из табака. Потом почесать затылок, потом, пока они поворачиваются…

Ребята до слез смеялись, когда девушка, выпучив глаза, с искусством настоящей артистки продемонстрировала, как поступает неуклюжий финн, обнаружив что-то подозрительное.

— Надо идти, сейчас же, ничего они вам не сделают, — решил старший дозорный и встал на лыжи, указывая палкой на запад.

Озорная девчонка запихала скатерть в рюкзак, быстро вскочила, чмокнула в щеку старшего и тут же мигом скрылась среди деревьев, потом на секунду появилась, весело помахала белыми рукавицами и снова исчезла.

Шли дни. О «лесной фее» ничего не было слышно, и вдруг она опять появилась на границе. Стояла на лыжах в ярко-синем свитере и приветливо махала красноармейцам. Потом помчалась на свою сторону. С тех пор, если ее долго не видели, дозорные чувствовали, будто чего-то не хватает в их однообразной суровой жизни. Они понимали, что девушке тоже скучно в диком лесу. От нечего делать, ради забавы она дразнила пограничников с обеих сторон.

Липкина все это возмущало: пора покончить с проказами девчонки. Но как? Если погнаться за ней, черта с два поймаешь, только на смех поднимут, особенно по ту сторону границы. Стать посмешищем? Этого еще недоставало.

Потом нахлынули новые заботы, и про «лесную фею» забыли. Пропал Евсей Павлов. Никто не знал, куда. Улучив минуту, он пошел на лыжах подышать свежим воздухом. В этом ничего особенного не было: в свободное время ребята катались на лыжах, иногда охотились на тетеревов. Сразу же отправились на поиски. Но уж темнело. Поднялась метель, и снегом засыпало даже контрольные лыжни. Наступило время Павлову идти в дозор, а его все не было, Липкин объявил тревогу по всей линии.

Накануне прибыло пополнение — два бойца, и двоих следовало демобилизовать, но Павлов не попал в это число, хотя Липкин и рекомендовал. Неужели дезертировал? Это же безумие! Отсюда до железной дороги почти триста километров. Трудно пройти такой путь, минуя все деревни.

Липкин решил, что переоденется и пойдет искать Павлова.

Наступило солнечное утро. В воздухе запахло весной. Липкин сменил свою шинель на старенькую, надел большие залатанные валенки, нахлобучил старую прожженную с краю шапку.

— Как я выгляжу? — спросил он у своего помощника Рийко Антипова, тоже карела.

— Растяпой, — засмеялся Рийко.

— Да? — Липкин оторвал верхнюю пуговицу на шинели. — А теперь как?

— Еще чище. Намажься сажей, тогда совсем будешь хорош.

Липкин сунул в карман маленький браунинг, выбрал старую винтовку, снял ремень и заменил его веревкой.

— Пойду прогуляюсь, — сказал он Антипову. — Можешь следить за мной с наблюдательной вышки.

Мороз опушил деревья легким инеем. Липкин видел на фоне ярко-желтого солнца свою неуклюжую тень. Он расстегнул все пуговицы шинели, чтобы тень еще меньше напоминала солдата. В больших валенках было нетрудно подражать неуклюжей походке неопытного лыжника. Постепенно он приближался к деревне, окна домов отражали солнечные блики, будто внутри бушевал пожар. Липкин повернул по реке мимо деревни, следуя по противоположному берегу, чтобы его хорошо видели. Широкие лыжи утопали в снегу. Ему было некуда спешить.