Под грозой и солнцем

— Ну-ка, фрицы, располагайтесь. Вашей войне теперь капут. Ферштейн?

Он взглянул на письмо, которое лежало на ящике. Я вздрогнул, сильно покраснел, схватил письмо и спрятал в карман.

— Эх, капитан, от вас уж никак не ожидал! — засмеялся Володя. — Сразу выдали себя. Держу пари, что это письмо не жене!

Пожалуй, никогда никто не уничтожал написанное с такой радостью, как я уничтожил то письмо.

Перевод Э. Тимонен.

ПОЕДИНОК

Морозная февральская ночь. На переднем крае обороны — тишина. Извилистая глубокая траншея соединяет блиндажи. Наблюдатели и часовые, одетые в белые маскхалаты, внимательно смотрят на маленькую отлогую высотку, возвышающуюся сразу же за болотом.

Мы знаем: на противоположном склоне высотки и на ее вершине — тоже извилистая траншея, и невидимые наблюдатели всматриваются в нашу сторону. Там враг.

Луна ярко освещает заснеженные сосны и ели, серебром поблескивает снег на замерзшем болоте. Мертвая тишина. Только изредка слышится скрип шагов да потрескивают от мороза деревья.

Слева застрочил автомат, раздаются несколько винтовочных выстрелов, и снова тишина.

И внезапно в тишине морозной февральской ночи разносится громкий голос. Он слышится на сотни метров:

— Внимание, внимание! Солдаты финской армии! Слушайте нашу передачу.

От сильного звука сыплется снег с деревьев.

Диктор рассказывает финским солдатам на их родном языке правду о Советском Союзе, о Красной Армии, о последних военных событиях, о потерях противника по всему фронту…

Во время короткого перерыва со стороны противника кто-то кричит по-фински:

— Продолжайте, продолжайте!

Но в морозную ночь из репродуктора уже вырываются звуки музыки. Патефонная пластинка перестает играть, и снова раздается несколько голосов:

— Продолжайте, продолжайте!

— Финские солдаты, — звучит им в ответ, — сейчас перед микрофоном выступит бывший финский солдат Мойланен, добровольно перешедший на сторону Красной Армии…

Солдат Вийтаниеми, сменившись с поста, снял сапоги и лег на нары. Вдруг он отчетливо услышал финскую речь со стороны советских окопов. Потом — нежные звуки музыки. Он сразу понял, в чем дело, и босой, с сапогами в руках, выскочил из землянки. А на улице — мороз. Слушая продолжение передачи, он на ходу, подпрыгивая, надел сапоги. В траншеях и окопах, у землянок и просто на открытых местах безмолвно стояли солдаты…

Это были солдаты особого батальона финской армии.

С началом войны финские тюрьмы переполнились. Если раньше в тюрьмах находились главным образом уголовники, то теперь сюда большими группами привозили «людей с убеждениями», как называли коммунистов. Среди «людей с убеждениями» было много и таких, которые далеко не во всем разделяли политические взгляды коммунистов, но в одном сходились твердо — не хотели воевать против Советского Союза.

А потом началась вербовка заключенных на фронт. Одних посылали на передовую под конвоем, других уговаривали. И одинаково всех подстегивал голод. Рацион для заключенных снизили до голодного пайка. В лагере Коннунсуо многие из них обессилели так, что не могли возвращаться с работы, и их уносили в камеры и в карцеры на носилках. Участились случаи голодной смерти. Выход был один — «добровольный» уход на фронт.

Из заключенных сформировали специальный батальон. (Впоследствии он стал известен своим зловещим названием: «Черный полк».)

Из генерального штаба финской армии на проводы батальона прибыл генерал-майор Ойнонен. В своей прощальной речи он обещал всем «добровольцам» помилование и одинаковые права с фронтовиками. Он дал слово, что батальон будет действовать только в пределах старых границ и что его участок останется самым спокойным. Затем генерал-майор сел в машину и уехал.

Батальон перешел старые границы без боев — фронт был впереди. Кто-то отказался идти дальше. Кого-то расстреляли на месте, кого-то отправили обратно в тюрьму.

Остальные очень скоро узнали, что значит «самый спокойный участок». Батальон попал в окружение. Кое-как вырвавшись из «котла», он потерял полсотни солдат убитыми и ранеными. 58 человек перешли на сторону Красной Армии. А «добровольцы» прибывали и прибывали — в строю и под конвоем.

Командир батальона выстроил всех и, по-видимому, спьяну начал свою речь таким потоком ругательств, что солдаты удивились: «Смотрите-ка, финский язык не так-то беден крепкими словечками».

— Умеют же финны воевать, — продолжал командир. — Берите пример с «Синей бригады»…

Солдаты криво усмехались. Они знали историю «Синей бригады», собранной из самых отборных шюцкоровцев. В «Долине смерти» (название дали сами финны) бригада попала в такой переплет, что уцелели лишь немногие. Бригаду отвели на переформирование.

— Я проверю, голод или родина заставили вас пойти на фронт! — кричал командир. — Кто будет честно воевать, три шага вперед, марш!

Из двухсот человек только трое вышли вперед. Остальные, хмурясь, стояли на месте…

Половину из оставшихся отправили в специальный лагерь. А батальон все пополняли.