Под грозой и солнцем

Бури и ураганы, бушевавшие над Карелией, расшвыряли детей и матерей по разным сторонам границы. И вот сегодня — встреча. Одни встречали родных, другие знакомых, многие пришли на вокзал просто из любопытства.

Гостям помогают выйти из вагона. Полнеющий мужчина, платком вытирая вспотевшую лысину, после вагонного полумрака озирается прищуренными от яркого солнца глазами:

— Куда нас привезли? Это же не Петрозаводск! Меня не обманешь, я помню.

— А мы сдали его в музей, старый Петрозаводск, там увидите.

— Вместе с Онежским озером?

— Нет, оно на месте, смотрите.

Онежское озеро видно, лишь если смотреть прямо вдоль улицы Ленина. Иначе многоэтажные жилые корпуса закрывают вид на озерный простор.

— А раньше озеро было видно отовсюду, — раздельно произносит гость. — Были экзотические деревянные домишки с огородами. Помню… Я ведь был здесь с другой «путевкой» в начале сороковых годов. Тогда вы встречали нас не с цветами.

— Да, видите ли… — встречающим было трудно найти подходящие слова. — Тогда было не такое солнце, было пасмурно, настроение не то… Знаете, бывает… И у вас одежда была не такая, багаж не тот, и главное — путевка не та. Словом — по гостям и встреча. Лучше встречать так, как теперь.

Люди согласно пожимали друг другу руки: лучше так, как теперь. Лучше, когда игриво сверкает весеннее солнце после дождя, а кругом цветы с капельками росы на лепестках. И когда вокзал — с клумбами, а не с гарью и дымом…

Знакомые по предыдущим поездкам, бывшие друзья детства похлопывают друг друга по плечу, смеются, шутят.

А вот чуть в стороне старая седая женщина с цветастым платком на плечах, обнявшись с приезжей из Финляндии женщиной, плачут навзрыд. Две молодые женщины и мужчина средних лет тоже вытирают слезы. Два мальчика лет десяти-одиннадцати с пионерскими галстуками и с букетами цветов в руках стоят, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Гид «Интуриста» торопит гостей в автобусы. Впереди насыщенная программа — размещение в гостинице, завтрак, потом осмотр достопримечательностей города и Карелии.

А те, плачущие, никого и ничего не слышат, кажется, затем только и встретились, чтобы вдоволь наплакаться. Кругом цветы, солнце, шутки, а они плачут.

Старая женщина с цветастым платком на плечах на повторное приглашение гида напомнила:

— Мы же с вами договорились, что гостья поедет к нам. Когда она должна вернуться в Петрозаводск?

— Через три дня, — ответила девушка. — Лучше, чтобы утром в понедельник. Сегодня ведь суббота?

— Суббота?! — встрепенулась гостья из Финляндии.

Суббота… Как и четверть века назад. Старая шершавая ель. Ее длинные ветви прикрывали поросшую мхом крышу старой маленькой бани.

Вера — семнадцатилетняя блондинка с голубыми глазами, с маленьким вздернутым носом-пуговкой на круглом скуластом лице — носила в баню ведрами воду из озера и всхлипывала. Павел сказал, что чем-то занят, приедет завтра утром. И Вера мучилась в догадках: может быть, Павел занят не чем-нибудь, а с кем-нибудь.

Павел — парень из соседнего дома. Они выросли вместе. Но разница в пять лет в том возрасте была значительной. До последнего времени Вера была для него ребенком. Он так к ней и относился — шутливо, покровительственно. Но однажды они очутились рядом на вечеринке в клубе лесного поселка, и он с удивлением обнаружил, что она уже совсем не ребенок, а взрослая, красивая девушка.

Вера сидела в легком платье, в клубе было жарко. Но ему вдруг захотелось накинуть ей пиджак на плечи, согреть, защитить, будто ей уже что-то угрожало.

С лесопункта до деревни было километров двадцать. Они договорились, что на майские праздники поедут домой вместе, потом решили иначе — не поедут, а пойдут. Это была их первая прогулка. Они ее повторили в следующий выходной день. Потом каждую субботу, иногда на попутных машинах, иногда пешком.

Теперь было лето. Опять суббота. Вера приехала домой одна.

И вдруг она решила, что поедет обратно на лесопункт, сейчас же, ни минуты не медля. Заполнив ушаты и большой котел бани водой, набив печь дровами, она побежала к матери и сказала, что совсем забыла, что непременно должна быть не лесопункте. Мать, грустно улыбнувшись, вздохнула и ничего не сказала. Молодость… Когда-то и она была молодой. А теперь — вдова с тремя детьми: Вера — старшая, Василий учится в третьем классе, Анни — в первом. Младших не было дома, где-то бегали с другими ребятишками. Вера торопливо обняла мать, накинула на плечи легкое пальто, с крыльца взглянула на баню — топится себе, все в порядке. Старая шершавая ель окутана дымом.

Вера не нашла попутной машины. Добралась до поселка уже за полночь: стучаться к Павлу было неудобно. В общежитии девушки спали, и Вера тоже тихонько легла. Проснулась от тревожных криков:

— Война!

Выяснилось, что рано утром Павел, еще ничего не зная о войне, поехал в деревню. С первым сообщением о начале войны пошел в райком комсомола (Павел был секретарем комсомольской организации лесопункта), потом в военкомат. Вере он оставил записку: