Под грозой и солнцем

Прошлой ночью он почти не спал. И сейчас его клонило ко сну. В висках стучало, голова казалась тяжелой, и было трудно переключиться от мыслей о Виртаниеми к делам, которые будут решаться на бюро. Он попросил принести стакан крепкого чая и выпил его большими глотками.

Вскоре начали собираться члены бюро. Вопрос о работе стройуправления был заменен разбором персонального дела Ларинена. До начала заседания Кемов не успел даже поговорить с Лесоевым, но был уверен, что в таких вопросах тот не может ошибиться.

Очень усталым выглядел и председатель райсовета. Это был лысеющий, чуть сутуловатый мужчина в простом пиджаке и синих галифе военного образца. Придвинув стул к окну, он крепко надавил на сиденье рукой, словно испытывая его прочность. Затем открыл окно и вопросительно взглянул на присутствующих: не возражает ли кто-нибудь.

В комнату вошел районный прокурор Васильев, стройный, еще молодой мужчина с пышной шевелюрой.

— Я не опоздал? — спросил он и быстро взглянул на часы. — Задержался по одному делу.

— По делу Кюнтиева? — спросил мимоходом Кемов, зная, что прокуратура разбирается, нет ли у председателя колхоза Кайтаниеми злоупотреблений, поскольку он взял на себя одновременно функции и счетовода и кладовщика.

— Угадали, — ответил Васильев. — С этим делом покончено.

— Ну и как?

— Кюнтиев действительно взял на себя всю материальную ответственность, но никаких злоупотреблений у него нет. Человек он кристально честный, только никому не доверяет.

— Нехорошо! — промолвил Кемов рассеянно, все еще думая о положении в Виртаниеми. — Надо будет его как-нибудь подправить.

Второй секретарь райкома Коллиев прошел к столу и только тогда поздоровался с присутствующими.

— Одно собрание за другим… — пожаловался он, грузно усаживаясь рядом с Кемовым. — До актива осталось два дня. Когда я сумею подготовить доклад?

Няттинен и Ларинен вошли в кабинет одновременно, хотя пришли сюда из разных мест: Вейкко — со строительства, а начальник — из конторы.

Когда все были в сборе, Кемов предупредил:

— Товарищи, вопросов много, прошу выступать покороче.

Все одобрительно закивали. У каждого были свои дела. Возражал только Лесоев. Получив слово по первому вопросу, он подошел к столу и начал:

— Это, конечно, правильно, не нужно напрасно затягивать заседания бюро. Но вопрос, о котором мне поручено доложить, настолько серьезный, что мы не имеем права решать его наспех. Прошу не ограничивать меня регламентом. Я постараюсь не затягивать.

Встав рядом с Кемовым, он аккуратно разложил бумаги. Их было так много, что первому секретарю пришлось подвинуться.

— Я вынужден начать с серьезных упреков в наш адрес, в адрес райкома партии, — заговорил Лесоев, привычным жестом откинув со лба длинные волосы. — Мы следим за жизнью и работой людей в самых отдаленных колхозах и на лесопунктах, но не всегда видим, что происходит у нас под боком… В решениях мы не раз констатировали, что за истекший год стройуправление не сдало в эксплуатацию ни одного дома при полном выполнении финансового плана по статье расходов. Но мы не потрудились разобраться, почему создалось такое положение…

Ларинен одобрительно взглянул на Лесоева. Вот это правильный подход к делу! Но скоро Вейкко услыхал такое, что вздрогнул от неожиданности, ничего не понимая. Лесоев говорил, что виновником неблагополучного положения на стройке является только один старший прораб, он же секретарь парторганизации, Ларинен. Именно по его вине на строительстве допускается незаконное расходование средств, если не прямое хищение. Например, за приготовление известкового раствора переплачено почти вдвое больше, чем это предусмотрено государственными расценками.

— Постойте, постойте, что вы говорите?! — Ларинен никак не мог прийти в себя. — Расценки составлены для оплаты механизированных работ, а мы вынуждены готовить раствор вручную. Как же можно так говорить? Бетономешалка получена совсем недавно, но и по сей день не используется.

— Товарищ Кемов, мне трудно говорить, когда перебивают, — заметил Лесоев.

Кемов нетерпеливо постучал карандашом по столу и обратился к Лесоеву:

— Продолжайте, пожалуйста.

— За поднятие наверх цементных плит и железных балок переплачено втрое… — и Лесоев назвал несколько цифр.

— Мы получаем их слишком поздно, — снова вклинился Ларинен. — И все это вручную… Таскать, поднимать…

Лесоев умоляюще взглянул на Кемова. Тот предупредил:

— Вейкко Яковлевич, вам будет дано слово.

Вейкко беспомощно оглянулся кругом. Одни растерянно переглядывались; другие равнодушно или даже осуждающе смотрели на Ларинена. Лесоев же монотонно приводил все новые цифры — новые тяжкие обвинения против старшего прораба.

— А почему наряды не подписаны начальником? — вдруг спросил прокурор.

— Я всегда доверял Ларинену, — Няттинен кашлянул и поспешно добавил: — Это, конечно, моя оплошность.