Под грозой и солнцем

Кемов слышал цифры и факты, которые ложились тяжелым грузом на плечи Ларинена. «Да не может этого быть!» — думалось ему, и на душе становилось тревожно, хотя у него не было оснований сомневаться в добросовестности Лесоева, человека пунктуального и честного. «Да и сам Ларинен зубастый, сумеет дать отпор», — успокаивал себя Кемов, и мысли его то и дело возвращались в Виртаниеми. Ему почему-то казалось, что именно сейчас, в этот момент, Петриев один отправится в трест и, отстаивая там свою точку зрения на лесные запасы Виртаниеми, будет против нового строительства в Кайтасалми.

А Лесоев продолжал приводить примеры. Очень сомнительным ему казался расход олифы, толя, гвоздей и других строительных материалов. Их израсходовано гораздо больше, чем требуется на строящиеся в данный момент дома. Все эти материалы получены со склада на имя Ларинена. На что он использовал их?

— Посыпал на хлеб и съел, — со злостью сказал Ларинен.

— Оно и видно, хотя легче их было пропить, — невозмутимо заметил Лесоев и продолжал: — Ларинен все время возражал против проведения строительных работ на улице Березовой. А почему, спрашивается? Да потому, что левое крыло этого здания захватывало его огород, понимаете, — огород секретаря партийной организации стройуправления. Вы только представьте себе, товарищи, как это ужасно, когда на вашем огороде хотят построить четырехэтажный каменный дом. Неважно, что двадцать-тридцать семей могли бы получить хорошие квартиры. А вот когда одного человека лишают огорода — это ужасно!

В голове у Вейкко шумело. Он слушал Лесоева уже безучастно, как будто речь шла о постороннем человеке, о каком-то другом Ларинене, который, будучи уполномоченным в Кайтаниеми, тормозил весенне-посевные работы, не придавал никакого значения массовым мероприятиям, которые проводились избой-читальней в период посевной кампании, и совершил еще целый ряд каких-то некрасивых поступков.

А Лесоев все продолжал:

— …Иного отношения к своим обязанностям от Ларинена нельзя было и ожидать, потому что в деревне он пьянствовал. Да и в городе он нередко выпивает. О моральном облике Ларинена говорит и тот факт, что он неоднократно искал сближения с одной женщиной, работающей вместе с ним в управлении…

Лесоев попросил разрешения не называть ее имени, так как это честная, порядочная женщина, и нежелательно, чтобы ее фамилия фигурировала в этом деле. После всего сказанного вполне понятно, почему жена Ларинена, Ирина Ларинен, ушла от своего супруга.

Только теперь Вейкко очнулся от оцепенения:

— Слушай, Лесоев, Ирину ты не трогай! Слышишь?.. — Он вскочил.

Васильев дружески взял его за локоть и усадил на место.

А инструктор все говорил о задачах, которые стоят перед партийными организациями в борьбе за чистоту рядов партии. Второй секретарь райкома Коллиев согласно кивал головой и одновременно показывал Лесоеву на ручные часы: дескать, время идет, все ясно. Наконец Лесоев стал собирать со стола свои бумаги.

— Все? — сухо спросил Кемов. — И каково же ваше предложение?

Лесоев ответил спокойно, будто речь шла о чем-то привычном и будничном:

— Подумайте, товарищи, может ли Ларинен оставаться в рядах партии. По-моему, нет.

Кемов взглянул на Лесоева испуганно, только сейчас соображая, что обстоятельное сообщение инструктора и материалы, собранные им, никакого другого вывода и не предполагают. Лесоев выпил воды, отошел к окну, сел и закурил. Обычно во время заседания бюро не курили, но теперь никто не обратил на это внимания. Кемов оглядел членов бюро, но не поймал ни одного взгляда. Все сидели, опустив глаза. Наконец председатель райсовета кашлянул и спросил:

— Не кажется ли вам, товарищи, что все сказанное следовало бы еще раз проверить?

Лесоев отозвался на эту реплику тоном незаслуженно оскорбленного человека:

— Как это понимать? Это недоверие ко мне или обвинение в недобросовестности? В таком случае, товарищи, я имею право требовать: позвольте мне подтвердить все сказанное документами, свидетельскими показаниями, чем угодно. Я имею право требовать этого. Прошу поверить, мне самому больно делать такие выводы, но мы имеем дело с фактами, речь идет о коммунисте, о чистоте рядов нашей партии. И я прошу не ограничивать меня регламентом.

— Товарищи, время идет, — Коллиев нетерпеливо поглядывал на часы. — Послезавтра у нас актив…

— Но разве можно второпях решать судьбу человека? — вставил прокурор Васильев.

— Вот и я прошу, разрешите мне обосновать свои обвинения! — требовательно сказал Лесоев.

— Так все же ясно! — Коллиев нетерпеливо махнул рукой.

— Вы-то!.. — голос Ларинена дрожал; бледный как полотно он не находил нужных слов: — Вы… Вам… Вам всегда все ясно…

— Ну-ка, покажите! — И с этими словами Кемов взял у Лесоева пухлую папку. Он перелистывал документы, сам отлично понимая, что в данный момент не найдет никаких возражений против такого количества бумаг. Потом он вздохнул: — М-да, тут нужно время. Давайте послушаем Вейкко Яковлевича, — добавил он с некоторой надеждой в голосе.