Под южными небесами

Изъ ящиковъ начали выкладываться на прилавокъ еще вѣера. На этотъ разъ вѣера были уже въ коробочкахъ. Вѣера раскрывали и передавали Глафирѣ Семеновнѣ съ цѣнами ихъ на клочкахъ бумаги. Къ приказчикамъ присоединилась ужъ и кассирша и тоже раскрывала вѣера. На прилавкѣ образовался цѣлый ворохъ вѣеровъ. Глафира Семеновна отобрала еще вѣеровъ штукъ пять-шесть.

Николай Ивановичъ, въ это время смотрѣвшій въ свой французско-испанскій словарь, вдругъ воскликнулъ:

-- Нашелъ, какъ вѣера по-испански! Вѣеръ -- абаникосъ.

-- Поздно, милый другъ. Я ужъ выбрала, что мнѣ было нужно. Послѣ ужина горчица. Теперь ужъ только разсчитаться за нихъ,-- отвѣчала супруга.

-- Да я-бы и раньше отыскалъ это слово, если-бы ты раньше мнѣ сказала, какъ по-французски вѣеръ. А какъ ты назвала этому приказчику михрюткѣ вѣеръ эванталемъ -- сейчасъ я и сталъ искать, какъ эванталь по-испански.

-- Иди... Помогай сосчитаться. Вѣеровъ я набрала много. Разъ, два, шесть, девять, двѣнадцать, тринадцать. Тринадцать, впрочемъ, нехорошее число. Вотъ еще четырнадцатый вѣеръ.

-- Душечка! Куда ты эдакую уйму. Вѣдь ты ихъ въ десять лѣтъ не измахаешь!-- ужаснулся супругъ.

-- Да вѣдь дешево. Дешевле пареной рѣпы. Четырнадцать. Разъ, два, три.

Глафира Семеновна показала приказчикамъ сначала одну растопыренную руку, потомъ другую и, наконецъ, четыре пальца,

-- Четырнадцать я знаю какъ по-испански. Каторзе...-- похвастался супругъ.-- Каторзе, сеньоръ... каторзе... А вотъ какъ вѣера по-испански -- опять забылъ. Тьфу ты пропасть! Вотъ память-то!

-- Брось... Они и такъ отлично понимаютъ.

Приказчики ужъ писали счетъ на вѣера.

Оказалось, что съ Глафиры Семеновны слѣдовало за четырнадцать вѣеровъ шестьдесятъ пезетъ и двадцать пять сіентимесовъ.

-- Однако...-- покачалъ головой супругъ, вынимая маленькіе испанскіе кредитные билеты.

-- Что: однако?-- проговорила Глафира. Семеновна -- И всего-то на какихъ-нибудь двадцать рублей на наши деньги. Но ты считай то, что я тутъ для себя купила одинъ такой роскошный вѣеръ, что у насъ въ Петербургѣ за него за одинъ надо тридцать рублей заплатить.

-- Ну, ну... ужъ ты наговоришь! Ссссента пезетасъ. Получайте шестьдесятъ пезетъ

И онъ передалъ кассиршѣ деньги, кивнувъ ей и пробормотавъ:

-- У, чернобровая вѣдьма! Видишь, какъ мы поддержали вашу коммерцію! А какъ, съ какой щетиной ты насъ приняла-то, черномазая выдра!

Приказчики завертывали вѣера, уложили ихъ въ большую коробку, обвязали веревкой и одинъ изъ нихъ понесъ коробку въ экипажъ, сопровождая супруговъ изъ магазина.

Подсадивъ Глафиру Семеновну въ коляску, онъ поклонился супругамъ и произнесъ:

-- Buenos dias, senora... Buenos dias, cabalero.

-- Ага! Теперь: сеньора и кабалеро! А давеча какъ? Прощай, шаршавый чортъ!-- проговорилъ Николай Ивановичъ.

Извозчикъ щелкнулъ бичомъ между ушами мула -- и экипажъ тронулся.

LXXI.

Около большого магазина съ готовымъ мужскимъ платьемъ, на дверяхъ котораго висѣли два испанскихъ плаща (сара) на малиновомъ и фіолетовомъ подбоѣ, супруги опять остановили экипажъ.

-- Куплю себѣ плащъ испанскій,-- сказалъ Николай Ивановичъ.

-- На что тебѣ?-- возразила было Глафира Семеновна.-- И здѣсь-то ихъ никто не носитъ, а у насъ въ Петербургѣ этимъ плащомъ только людей пугать.

-- Да мало-ли на что. Просто какъ воспоминаніе. На что тебѣ четырнадцать вѣеровъ?

-- Вѣера для украшенія комнаты, для подарковъ. А въ такомъ плащѣ пойдешь по Петербургу, такъ еще въ полицію возьмутъ.

-- Ну, лѣтомъ на дачѣ разъ или два пройтиться можно. Все-таки, будутъ знать, что въ Испанію ѣздилъ.

Они вышли изъ экипажа. Глафира Семеновна увидала на окнѣ такого-же магазина разложенныя яркія полосатыя одѣяла и сказала:

-- Вотъ развѣ пару одѣялъ купить, такъ это имѣетъ смыслъ.

-- Какой? Таскать на плечѣ, какъ здѣшніе нищіе таскаютъ?-- тоже возразилъ супругъ.

-- Зачѣмъ на плечѣ таскать? Покрываться ночью.

Въ магазинѣ готоваго платья такая-же исторія, какъ и въ магазинѣ вѣеровъ.

-- Парле ву франсе, месье?-- заданъ былъ вопросъ встрѣтившему супруговъ приказчику.

Тотъ, молча, отрицательно покачалъ головой и сталъ закуривать папироску.

-- Можетъ статься, шпрехенъ зи дейчъ?-- спросилъ Николай Ивановичъ.

Одинъ изъ приказчиковъ фыркнулъ со смѣха и отвернулся.

-- Эка деревенщина!-- сказала Глафира Семеновна.-- Вотъ тебѣ и Мадридъ. А у насъ-то въ Петербургѣ въ каждомъ магазинѣ говорятъ по-французски или по-нѣмецки.

Въ магазинѣ были два покупателя. Послѣ предложенія вопросовъ о языкахъ и они какъ-то подозрительно уставились глазами на супруговъ.

-- Совсѣмъ дикій народъ!-- прибавилъ Николай Ивановичъ и указалъ одному изъ приказчиковъ на плащъ, прося жестами снять его.

О цѣнѣ нечего было спрашивать. Она стояла на ярлыкѣ, пришпиленномъ къ плащу. Крупными цифрами было напечатано: 38 pesetas.

Приказчикъ въ испанскихъ бакенбардахъ, черный какъ жукъ, снялъ плащъ и накинулъ его на Николая Ивановича. Николай Ивановичъ запахнулся, выставивъ фіолетовый подбой, и сталъ позировать передъ большимъ зеркаломъ. Приказчикъ досталъ съ полки черную фетровую шляпу съ широкими полями и подалъ ее Николаю Ивановичу, сказавъ:

-- Sombrero, cabalero...