Под музыку русского слова

Под сенью домашнего крова,

где б ни был тот кров и тот дом,

под музыку русского слова

так сладко грустить о былом!

О. Харламова

В тринадцатом году, еще не понимая,

Что будет с нами, что нас ждет,

Шампанского бокалы подымая,

Мы весело встречали Новый год.

Как мы состарились! Проходят годы.

Проходят годы – их не замечаем мы…

Но этот воздух света и свободы,

И розы, и вино, и холод той зимы

Никто не позабыл, о, я уверен.

Должно быть, сквозь свинцовый мрак

На мир, что навсегда потерян,

Глаза умерших смотрят так.

ПОТЕРЯННЫЙ МИР ГЕОРГИЯ ИВАНОВА!

В мир он прибыл любимым ребенком 29 октября 1894 года в поместье Студенки Ковенской губернии. Подрастающему сыну отец, генерал, подарил остров на одном из прудов поместья, выстроил крепость «Юрочкин форт», где, подобно Петру Первому, у мальчика было свое «потешное войско» из дворовых ребятишек и собственный флот – большой, на плаву, игрушечный крейсер. Безоблачное детство окончилось, когда отца не стало. Самостоятельная жизнь в Петербурге, обучение в Кадетском корпусе.

Именно там начал он писать стихи. В одном из ранних стихотворений пятнадцатилетнего юноши есть такие строки: «Когда светла осенняя тревога в румянце туч и шорохе листов, так сладостно и просто верить в Бога, в спокойный труд и свой домашний кров…», строки, обозначившие тему будущего большого русского поэта – Георгия Иванова.

Он оставляет кадетский корпус, занимается только литературой. Выпускает первые книги стихов, его поэзия обращает на себя внимание уже известных поэтов – Игоря Северянина, Николая Гумилева. Георгий Иванов становится членом «Цеха поэтов», встречает любовь всей своей жизни – поэтессу Ирину Одоевцеву. Счастливая пора!

Вновь с тобою рядом лежа

Я вдыхаю нежный запах

Тела, пахнущего морем

И миндальным молоком.

Вновь с тобою радом лежа

С легким головокруженьем

Я заглядываю в очи

Зеленей морской воды.

Влажные целую губы,

Теплую целую кожу,

И глаза мои ослепли

В темном золоте волос.

Словно я лежу, обласкан

Рыжими лучами солнца,

На морском песке, и ветер

Пахнет горьким миндалем.

Увы, счастье кончилось с приходом Первой мировой войны.

Замело тебя, счастье, снегами,

Унесло на столетья назад,

Затоптало тебя сапогами

Отступающих в вечность солдат.

Только в сумраке Нового года

Белой музыки бьется крыло:

– Я надежда, я жизнь, я свобода,

Но снегами меня замело.

* * *

Январский день. На берегу Невы

Несется ветер, разрушеньем вея.

Где Олечка Судейкина, увы, Ахматова,

Паллада, Саломея?

Все, кто блистал в тринадцатом году,

Лишь призраки на петербургском льду.

Сразу вслед за мировой катастрофой на Россию обрушивается «революционное цунами». В числе многих других, не принявших и не переживших на месте этой стихии, Георгий Иванов покидает Родину.

…И вот я принесен теченьем

В парижский пригород, сюда,

Где мальчик огород копает,

Гудят протяжно провода

И робко первая звезда

Сквозь светлый сумрак проступает.

Эмиграция. Неожиданный скорый переход из одного мира в другой. Даже младенцу, появляющемуся на свет естественным путем, «скорые роды» могут принести непоправимый урон. Что же говорить о взрослой, вполне сложившейся творческой личности? Как быть, если тело продолжает жить, голова – мыслить, а все, что связано с сердцем и душой, осталось далеко за морем.

Балтийское море дымилось

И словно рвалось на закат.

Балтийское солнце садилось

За синий и дальний Кронштадт.

И так широко освещало

Тревожное море в дыму,

Как будто еще обещало

Какое-то счастье ему.

* * *