Под солнцем и богом

У полковника зачесался загривок – он поскреб его пятерней, поспешно, зло даже. Взволнованная дикторша появилась вновь, но ненадолго. Ее сменила диаграмма, где пунктиром отмечался какой-то маршрут. Кривошапко успел прочитать: Ливия, Чад. Возникла первая полоса «Зюддойче цайтунг» с аршинным заголовком. Камера укрупнила одну из фотографий, приблизив разворот потрепанного паспорта, но чьего – оставалось строить догадки.

Вновь пустыня. На ее фоне журналист с микрофоном, жесты в сторону барханов, экзальтированная речь.

Действо влекло размахом и динамикой, порождая тьму ассоциаций. В конце концов у полковника засвербело: в чем все-таки дело?

Кроме как через наушники, доступа к звуку не было, Кривошапко это знал. Не желая дожевывать роль статиста, он повернулся к Остроухову, изображая вопросительную мину.

Остроухов в это время проделал приблизительно то же: развернулся к столу, кротко примостив руки на коленях. Смотрел куда-то вниз, не обращая на соседа внимания.

Пораскинув мозгами, Кривошапко решил босса не тревожить – пусть, дескать, дослушает. Вновь обратил свой взор на монитор. К его удивлению, событие себя еще не исчерпало, понял это по компоновке и содержанию кадров. Сменяли друг друга интервьюируемые: летчики, эксперты гражданской авиации, врачи, прочий не угадываемый без титров и звукового ряда профессиональный люд. Наконец до Кривошапко дошло: новостной блок раскручивает подробности авиакатастрофы от десятого января, судя по всему, вновь открывшиеся. Он снова переместил взгляд на генерала, казалось, удостовериться в чем-то.

Остроухов ни позой, ни внешним видом не изменился: наушники на прежнем месте, та же постгриппозная вялость, безвольные руки на коленях. И те же глаза – Кривошапко отчетливо это помнил.

Здесь полковника осенило: Остроухов не слушает, и никаких сомнений в этом быть не могло. Причем не слушал, когда он (Кривошапко) в первый раз отвлекся от экрана, не слушал и сейчас. Само собой напрашивалось: беда, быть может, горше пропажи «лимонов». Но что-то удерживало от поспешной оценки, звало приглядеться.

Отгородившись не только от наушников, но и всего вокруг, генерал сопел, мягко, но вполне различимо. Лицо при этом транслировало то ли глупенький детский задор, то ли умиление молодой матери, сподобившейся впихнуть чаду последнюю ложку манной каши.

Но признаки «манки» не исчезли, она словно размазалась – не только по лицу генерала, а и забила все «поры» пространства. Затекла «кашица», а точнее, воображаемый зуд от нее, и за шиворот Кривошапко. Он хотел было сплавить конфуз прежним способом – пару раз поскреб пятерней загривок, но, не одолев окаянную, бросил это занятие. Авось, пройдет, а вернее, сползет.

Но не сползла. Остроухов все явственнее сопел, уже внушая беспокойство. Кривошапко смешался, не зная, как вызволить начальника из «манных пут». Хотел было выключить телевизор, где воцарился новый диктор, но передумал – в гостях как-никак. Не найдя ничего лучшего, встал, обошел свой стул и облокотился о спинку.

– Рем Иванович, зайти позже? – осторожно предложил полковник.

То ли вопрос возымел свое, то ли «манка» вся вытекла, Остроухов асинхронно – рывок за рывком – вознес к голове руки и с остервенением сорвал наушники, точно избавляясь от обузы.

Порыв оживил лик генерала. Лицо воспрянуло, но не обретением смысла, а легкими волнами тика – на губах, скулах и даже на лбу.

– Знаешь, знаешь… – запричитал Остроухов.

– Вы не ответили, товарищ генерал! – повысил голос Кривошапко. «Вы», по-видимому, призвал, чтобы смягчить тон.

– Выжил, понимаешь, выжил! – словно вспомнивший нужный ответ школьник, продекламировал взахлеб Остроухов.

– Кто?

– Погибли не все, как минимум, двое выживших. В хвосте сохранилась вода и кой-какая провизия…

– Не понял! Мул выжил? Да-да, припоминаю… В хвосте сидел, проверял… Но выбрался как? Тот квадрат – настоящая домна!

– Как видишь…

– А груз?

– Думаю, цел…

– Мул в госпитале, дал интервью?

– Слова подбирай, «мул»! – окончательно воспрянул генерал. – Наш парень, герой. Нечто большее даже… – Глаза Остроухова вспыхнули отчим восторгом. – Его ищут, всем скопом: полиция, армия…

– Что значит? Не в госпитале? Здоровым из пекла не выбраться… – усомнился Кривошапко.

– Да, истощен, отмечали… Прибился к семье, деревенька у самой границы… Но под утро бесследно исчез! Пасут уже сутки, местные…

– Это как? Ведь знаешь: в Африке, да и во всем третьем мире, law enforcement[66] – карикатура! Да, почему думаешь, что это он? Назвали фамилию?

– Он это, он! Убил… способом, которому лишь в спецзаведениях учат.

– Убил кого?

– Компаньона по несчастью, шли вместе. Но не совсем чтобы убил…

– Убить, как и забеременеть, наполовину не бывает! – зло возразил Кривошапко.

– Ладно, прочтешь в «Зюддойче цайтунг». Они, похоже, надыбали. Ступай, обмозговать надо…