Под солнцем и богом

– Харви, надеюсь, понимаете, что прокурорский запрет с этой секунды распространяется и на вас.

– Без прописных истин, герр Айзенкрот.

– Признаться, Харви… – Айзенкрот запнулся. – Если бы не мой нажим, копаться в этой, на первый взгляд, рядовой истории «Зюддойче цайтунг» не стала бы. К вашему совету прислушался и не прогадал…

– Вот видите!

– Итак… – Айзенкрот набрал воздух, – Покойный скончался от инфаркта, приключившегося отнюдь не на борту, а накануне. Порой инфарктники не знают, что с ними, но не в этом случае – фигурант поступил на борт судна в инвалидной коляске. Как и почему больной, на грани смерти, отважился на полет – пока остается загадкой. Дальше – больше. Голландский паспорт покойного – поддельный, как и обнаруженная в паспорте медсправка, где указано: пациент, жертва ожогов, следует для лечения в Германию.

Вместо ожогов патологоанатом обнаружил слой несмываемой черной краски – на шее, ушах, кистях рук. На лице – частички клея, назначение которого неизвестно. Общее физическое состояние покойного – крайняя дистрофия.

– Еще не догадались, герр Айзенкрот? – с явной издевкой встрял британец.

– О чем?

– Ладно, поберегу ваши нервы. Простите, что перебил.

– Паспорт, как выяснилось, принадлежит двадцатилетнему голландцу, недавно вылетевшему в составе туристской группы из Амстердама в Йоханнесбург, – продолжал главный редактор. – В нем заменена фотография и цифра в дате рождения – 1940 вместо 1960. Подделка столь искусна, что визуальный осмотр документа ничего не дал. Лишь экспертиза выявила отклонения. Причем, полагают они, использованы технологии, криминалистике неизвестные. Одно из предположений: применялись элементарные подручные средства, но руками Микеланджело подделок. И последнее: к расследованию подключилась контрразведка: какая-то еще бумаженция – под подкладкой пиджака…

– Версии? – воспользовавшись паузой, озвучил Ачерсон.

– Пока никаких. В полицейской базе данных, как и в картотеке Интерпола, покойный не значится.

– С чего бы ему? – хмыкнул британец.

– Что за ирония, Харви?

– В чадской эпопее все детали помните? – спросил Ачерсон, нечто перебрав в уме.

– Чад здесь при чем? Лишний раз напомнить о своей персоне?

– Так вот. – Харви не повелся на колкость. – На юге Чада наш герой был замечен еще раз. Правда, марку мотоцикла полицейский определить не смог, как и невнятно воспроизвел приметы мотоциклиста, что и породило скепсис к его показаниям.

– Харви, что за умозрительная параллель?!

– Да не параллель это, герр Айзенкрот, а прямая линия, нанизавшая на себя фрагменты одного и то же события!

– Линия между чем и чем? – Чуть придвинувшись, главный редактор застыл.

– Представьте себе, из Мюнхена в Мюнхен, то есть город, в котором мы имеем честь быть. Но вначале дослушайте. Так вот, тот полицейский сообщил, что у мотоциклиста был рюкзак. Причем покоился он на спине, а не на заднем сиденье. Переварив обстоятельство, я впервые приоткрыл для себя мотив поведения героя.

– Какого героя, Харви, черт побери! – вспылил Айзенкрот. Но по его округлившимся глазам угадывалось: он скорее не в силах поверить в вызревающую догадку, нежели сбит с толку.

Экс-журналист обрел снисходительно-журливый вид и мягко спросил: «Разжевать?» Не дождавшись ответа, повысил голос: «Герой чадской эпопеи и труп на борту «Йоханнесбург-Мюнхен» – одно и то же лицо! Не зря говорил: жалею ваши нервы».

Айзенкрот хлопнул по крышке стола кулаком, оглашая:

– Надо же, связался! И раза ведь хватило!

– Что за истерика? – журил Ачерсон. – Жалко оставшихся пятидесяти тысяч? Они, не сомневаюсь, согласование акционеров прошли. Ждут меня в Нджамене дожидаются. Вы их, общеизвестно, окупили с лихвой, а сокрушаться, рассыпая дурные манеры, не стоит. Впору переключаться на рубрику: «Смерть призрака. Кто за кулисами?»

– Ой, Харви, детством от вас так и тянет! – Айзенкрот вскочил на ноги, бросился к окну. Раздвинул пальцами жалюзи, не пытаясь что-либо высмотреть. Отпустил, стремительно вернулся обратно. – Куда вляпались, знаете?! Вот что вам скажу!

– Угроза или как понимать? – насторожился британец.

– Вам видна одна верхушка, хоть и насквозь. Что внутри, ни сном ни духом!

– Интересно… – протянул Ачерсон.

– Ладно, об этом потом! Выкладывайте свои аргументы, Шамбалы посыльной.

Ачерсон встал, поставил на место барельеф Ремарка, опрокинувшийся на столе визави после удара, уселся обратно.

– Не вижу, что разжевывать, Конрад, – заговорил несколько опешивший британец. – Все просто, как горох[106]. 10 января из Мюнхена в Йоханнесбург вылетает с грузом Некто. В небе над Ливией самолет терпит аварию. Некто и груз уцелевают, оставшись, к своему счастью или несчастью, в системе банальных земных координат. Тех самых, которые у нас зовутся обязательствами, а в мире декларативного равенства – долгом. Этот кисло-сладкий императив гласит: дуй-ка ты парень по маршруту дальше, коль сел не в тот салон.