Под солнцем и богом

Впрочем, толкучку Каунас напоминает лишь скоплением люду, в подавляющей массе – мужского. Женщины, ее передовой отряд, как попрятались.

Сильный пол стихийно кучкуется в подворотнях, скверах, кафе, разворачивая форумы дискуссий. В фокусе общегородского интереса – финал Евролиги по баскетболу, где впервые играет «Жальгирис», гордость, да что там – национальное наваждение литовцев. Жаль только, что не дома, в «Спортхалле», а в далеком Мюнхене. Поддержали бы, конфетти да матюгами «Киндер»[107] закидав!

Фанаты, многие опохмелившись, (воскресенье как-никак!) схватываются из-за сущих пустяков, отчаянно спорят. Все же преобладает трезвый, уравновешенный настрой. Куда не смотри, крохотная Литва – баскетбольная держава. Чего только два литовца в NBA стоят, притом что у французов и итальянцев ни одного! А рассредоточившиеся по всей Европе десятки восходящих звезд!

Аромат победы витает в воздухе – слишком уж уверенно, с запасом прочности, «Жальгирис» прорвался в финал. Впрочем, мяч круглый, а судьи привередливы, нередко верша судьбу матча по настроению – на каком боку спалось…

Каунасцы столь поглощены дебатами о поединке, что, сообщи им о внезапной отставке правительства, отмахнулись бы: «Туда им, демагогам, и дорога. Отстань! Лучше статистику по «Киндеру» скажи!»

И, конечно, горожанам до лампочки, что устроитель вечернего бала в их издерганной сменой эпох жизни – мало кому известный меценат, уроженец Каунаса, некто Шабтай Калманович. Именно он, на пару с национальной иконой Сабонисом, рискнул воскресить былое величие клуба. Не сделай он миллионных вливаний в трещавший по швам бюджет, от «Жальгириса» осталась бы одна «Галерея Славы» с пылящимися кубками советской чеканки на стеллажах.

Как и полагается владельцу клуба, он в эти минуты рядом с командой, в Мюнхене. Закинув руки за голову, откинулся в кресле – почивает в номере-люкс «Президент-отеля». Сама же команда убыла на тренировку, последнюю прикидку перед финалом. Делать ему там нечего, утомлять тренера назиданиями в такой момент – все равно, что ассистировать жене при родах.

На письменном столе – две стопки газет. В одной – немецкие, которые утром заказал доставить в номер, вторая – из Москвы, откуда прибыл в Мюнхен. Захватил, чтобы поразвлечься на досуге.

На Мариенплац, Максимиллианштрассе – не тянет, почтил своим присутствием с десяток раз. Больше в Мюнхене смотреть особо нечего. Американцы с англичанами постарались…

Шабтай потянулся к стопке местных изданий. На самом верху «Франкфуртер Альгемайне».

«Ба, вот это заголовок: «В Литве победу «Жальгириса» ждут больше, чем вступление страны в ЕС»! Читай дальше, гляди. Составы, комментарии тренеров, статистика, ставки букмекеров, два к одному ставят на «Жальгирис». Здорово! Обо мне, правда, ни слова… Ничего, завтра фамилия Калманович будет у всей Литвы на устах. Если верить обещанному, одарят престижным орденом и княжеским титулом в придачу. Вот он венец славы, о чем мечталось, что так ждалось! Интересно, в пятьдесят два – не поздно или в самый раз?»

Шабтай склонился над столом, подпер голову рукой, задумался.

«То ли ты обрел? – в конце концов озадачился Шабтай. – Прославиться в крохотной Литве – шел к этому? Все, на что способен?»

«Подожди, – ответил невидимый оппонент, – у миллионов других в биографии одни записи гражданского состояния: родился, женился… В три бумажки жизнь обернута! Ну, не стал ты Онассисом – что из этого? Кто знал о его миллиардах, не женись он на знаменитейшей вдове?»

«Хм, получается, формула паблисити у нашей братии такая… Разнимся лишь невестами! Без них – ни славы не почестей? А моя суженная – «Жальгирис»? Но, если разобраться, и хорошо, что газетчикам не интересны владельцы клубов. Пронюхав прошлое, раздули бы до небес. Не время сейчас… А завтра – победителей не судят! Прошлое… Сколько там всего – скручено-намучено…» – Шабтая завертело и, приподняв, унесло.

Он приземлился на вилле президента Ботсваны в восьмидесятом, оставившем кучу мозолей в душе, но на просеку удачи выведшем.

– Понимаю ваш выбор, мистер Лукас. «Де Бирс» в добыче алмазов – та же величина, что «Локхид» в самолетостроении, – откликнулся Шабтай, проведав о судьбе своего проекта, на сей раз похороненного бесповоротно.

– Вы куда-то пропали, Шабтай, канарейка выпорхнула… – Лукас неотрывно смотрел на прислоненный к ногам посетителя кейс.

Сагу, развернувшуюся после крушения в Сахаре «Боинга», Шабтай, по понятным причинам, живописать не стал. Заметил лишь: «Были трудности, но все позади».

– Сочувствую, но сами понимаете… И, собственно, чем могу быть полезен? – удивленно взглянул на гостя Лукас.

– Наш уговор в силе, господин президент. Приступить к исполнению готов хоть сейчас.

– Вы серьезно? Сами сказали: «Де Бирс» – это… – ухмыльнулся президент.